Неждан, не боявшийся на медведя с рогатиной ходить, вдруг засмущался и оробел, и как будто язык проглотил.
— Аль не рад нам, боярин?.. Аль блины наши худо состряпаны? Уж мы-то с Любавой старались, — тепло, певуче и с легкой лукавинкой молвила Мария.
Наконец Неждан пришел в себя. Приподнялся на ложе, молвил взволнованным и прерывистым голосом:
— Рад видеть тебя княгиня… И тебя… Любава Святозаровна. Откушаю.
Любава присела на ложе, а поднос поставила к себе на колени. Неждан потянулся за блином, но ослабевшее тело вновь начало оседать на изголовье. Любава не растерялась, обняла левой рукой боярина за плечи, и, не давая ему опомниться, молвила с повелительной задоринкой:
— И чтоб все до единого блинчика!
Неждан в объятиях боярыни и вовсе залился румянцем. Куда только нездоровая бледность исчезла? Утонул в больших, лучистых очах Любавы, вдругорядь смущенно улыбнулся и… принялся за блины. Съел один, другой…
А Любава готова была обнимать Неждана целую вечность.
С того дня боярин Корзун пошел на поправку. Лекарь Епишка довольно высказывал:
— Я ж говорил тебе, боярин. Мои отвары и настойки кого хошь на ноги поставят. Вот уже и к вареву потянулся. То добрый знак.
Княгиня Мария, зная, как хочется Любаве вновь повстречаться с Нежданом, не раз и не два навещала боярина, и каждый раз замечала, как оживал при виде боярышни Корзун, и как счастливо искрились у обоих глаза.
Любава, распрощавшись с боярином, как на крыльях по сеням летала. Щеки её пылали, глаза блестели.
Княгиня же шла не торопко, улыбалась. Вот и еще скоро одной свадьбе быть. А ведь сколь в Чернигове на Любаву боярских сынков заглядывались. Были и красавцы писаные, но боярышня ни на кого даже смотреть не хотела. И вдруг в тяжело недужного Неждана влюбилась, только и разговоров о нем. Пойми вот тут сердце женское. Женятся, чада пойдут, добро бы сыновья.
Сама Мария была на четвертом месяце. Князь Василько прибыл из похода не на коне, а в возке. В терем входил, опираясь на двух гридней. Мария, встревоженная, с заплаканными глазами, встретила мужа на крыльце.
— Господи! Никак, ранен, любый мой.
Горячо обняла Василька, и всё заглядывала, заглядывала в его неспокойные, нахмуренные глаза.
— Ничего, ничего, Мария. Зацепили малость. То еще не беда.
Прислонил ладонь к округлившемуся животу, улыбнулся.
— Так, сказывала, сын будет?
— Сын, любый мой. Сын!
* * *
В Серпень, на святого Лаврентя,[78] белогостицкие мужики, по обычаю, ходили в полдни на Вексу глядеть, как бежит река; коль тихо, то осень будет тихая, благодатная, а зима без вьюг.