Когда Олеся появилась перед пристальными глазами отца, она всё поняла: ведает! Честно призналась:
— Люб мне Лазутка, тятенька.
У Василия Демьяныча глаза полезли на лоб. Уж чего, чего, но такого он не ожидал. Откровенные слова своей любимицы привели купца в замешательство. Обычно с холопами он был скор на расправу, становился грозным и крутым. Но тут родная дочь, на которую за всю ее жизнь он и голоса не повысил.
— Да как же так? Купеческой дочке ямщик поглянулся. Какой же срам на мою седую голову.
На глаза Олеси навернулись слезы. Она опустилась на колени и всхлипывающим голосом заговорила:
— Ты уж прости меня, тятенька. Мил мне Лазутка, из сердца не выкинешь.
Василий Демьяныч надолго замолчал, затем опустил свою крепкую сухую ладонь на голову Олеси и кротко молвил:
— А ты из головы выкинь, доченька. Такое случается по младости лет. Коль не хочешь позора отцу родному, то забудь ямщика. Забудь, доченька.
— Не знаю, не знаю, тятенька, но я попробую.
— Вот и добро, доченька. Успокоила ты меня.
С того дня стала Олеся затворницей, будто в монастырской келье поселилась. Секлетея, по строжайшему наказу супруга, со двора и шагу не ступала. Обе сидели за прялками, а вечерами подолгу молились у кивота. Правда, в погожие дни выходили в сад, наглухо обнесенным высоким тыном.
Так прошел месяц, другой… Дождливая осень подвалила. Как-то отец пришел в девичью горницу, подсел к Олесе и молвил:
— Ну что, доченька. Всему приходит своя пора. Как ни жаль, но настало время быть тебе за мужем. Завтра купец Глеб Митрофаныч Якурин с супругой своей и сыном Власом свататься придут.
Олеся так и обмерла, лицом побелела.
— Никак, перепугалась, доченька? Дело-то обычное. Семья добрая, богатая и Влас — жених не из последних. Правда, лицом рябоват, ну да с лица не воду пить. Стерпится, слюбится. Якурин — набольший купец в Ростове Великом. Так что через недельку и под венец.
— Тятенька, милый! — взмолилась Олеся. — Не хочу под венец. Христом Богом прошу!
Но Василий Демьяныч был непреклонен.
— Прости, доченька, но дело решенное. Не плачь, всё уладится.
Василий Демьяныч долго сидел подле дочери, пока у той слезы не высохли. Но как только отец вышел из горницы, Олеся встала на колени перед киотом и горячо взмолилась:
— Помилуй меня, пресвятая Богородица, отведи от беды! Прости и помоги мне, рабе грешной!..
Улучив момент, когда отец и Секлетея принялись разглядывать в сундуках приданое, Олеся вышла во двор, а затем, что есть духу, побежала к калитке, коя, на её счастье, оказалась незапертой.
Повезло Олесе и на Соборной площади, где Лазутка подзывал к возку очередного покупателя с поклажей. Увидев Олесю, Скитник бросился ей навстречу, а та, вся запыхавшаяся, тотчас вымолвила: