Виталий Костиков родом был с Поволжья, жил долгое время среди немцев-колонистов и окончил факультет иностранных языков Московского университета. Это и решило его судьбу.
Топольков из десятка претендентов на место выбрал Костикова. Костиков, в отличие от Тополькова, был высокого роста, блондин, светлоглазый, с белесыми бровями — вполне сходил за немца. Безупречно знал немецкий язык.
Костиков был исключительно трудолюбив, но по натуре своей замкнут. Имел жену, двухлетнюю дочку. Правда, дочка жила в Союзе с бабушкой, а он с Таней, молодой женой, — в Берлине. Потом Топольков узнал, что дочка — не его, но сам Костиков об этом никогда не говорил, а Топольков его не расспрашивал. Вообще в свою личную жизнь Костиков никого не допускал, и только один раз за полгода совместной работы он пригласил Тополькова домой, и то после того, как тот буквального напросился в гости.
— Должен же ты познакомить меня со своей женой, все-таки как-никак работаем вместе, — сказал ему Топольков.
— А разве это входит в мои служебные обязанности?
«Ревнивец он, что ли?» — подумал тогда Топольков.
Похоже, что это было так. Во всяком случае, он не оставлял Юрия Васильевича со своей Таней наедине ни на минутку. А когда завели патефон и Топольков пригласил Таню на танго, Костиков совсем уже бестактно, как в ресторане, заявил, что Таня не танцует. Таня покраснела и, как показалось Тополькову, с досады поморщилась.
«Дрожит над своей Таней! Что я, съем ее?.. Кстати, ничего в ней особенного», — подумал Топольков.
Таня была маленького роста, совсем маленькая. Правда, глаза большие и губы красивые, верхняя — бантиком, что придавало ее лицу выражение капризного ребенка.
По тому, как она ходит, как садится, по взглядам, когда муж не смотрел на нее, можно было догадаться, что она кокетлива, но сдерживает себя в присутствии Виталия. Так и скоротали они вечер не очень весело. Больше Топольков не бывал в маленькой двухкомнатной квартире у Костикова на Фридрихштрассе.
Что касается работы, то тут Топольков был весьма доволен своим помощником.
* * *
Юрий Васильевич просыпался по будильнику в шесть часов утра. Тридцать минут у него уходило на туалет и утреннюю зарядку. Начиная гимнастические упражнения, он частенько вспоминал Пантелея Афанасьевича Путивцева, ведь это он приучил его к зарядке.
Без пятнадцати семь старик газетчик просовывал в прорезь двери кипу свежих газет. В семь часов хозяйская дочка Эрика приносила ему завтрак: кофе, две маленькие булочки, теплое, только сваренное яичко в специальной подставке для него, кусочек масла и мармеладу. (Точнее, это было повидло, но здесь называли его мармеладом.)