— Да что там, я согласен, — перебил Романова Ананьин. — Когда выезжать?
— А почему ты решил, что остановились на твоей кандидатуре? — спросил Романов.
— А на какой же еще? — задал встречный вопрос Ананьин.
— Решили послать Михаила Путивцева.
Ананьин встал, нервно заходил по кабинету:
— Ты уже поссорил меня со всеми! А сейчас хочешь поссорить и с братом Пантелея. Но, думаю, Михаил правильно поймет меня: я должен ехать! Согласен, Михаил?
Путивцев не знал, что ответить. Разговор сразу как-то пошел вкось. Да, Ананьин — заместитель секретаря парткома, но Михаил тоже член парткома и знает деревню. Романов будто подслушал его мысли.
— Не кипятись, Сергей. Ты — человек городской, деревни не знаешь, а посему можешь и дров наломать.
— Так, так… Значит, десятилетний стаж в партии для тебя ничего не стоит. А то, что я четыре года воевал бок о бок с крестьянами в солдатских шинелях, был агитатором среди них, — это тоже не в счет. Ты думаешь, Михаил лучше знает деревню? Ведь он уехал оттуда шесть лет тому назад…
— Верно. Но с деревней он связей не порывает и сейчас бывает там, знает настроение людей.
— И все-таки я требую обсудить этот вопрос на парткоме, — настаивал Ананьин.
Он считал, что коллективизация — это теперь самый главный участок борьбы, а значит, и его место там. Романов рубанул, воздух ладонью.
— Забыл тебе сказать, что в письме есть приписка: секретарь парткома лично — заметь: лично — несет ответственность за коммуниста, которого посылает. И этим все сказано. Я решил послать Михаила Путивцева.
— Хорошо… Но я оставляю за собой право сообщить о своем мнении куда следует.
— Это ты можешь, — смягчился сразу Романов и встал.
— Пора по домам.
— Клим Федорович, вы идете? — спросил Михаил.
— Здесь переночую. Надо в крайком позвонить. А когда дозвонишься? Неизвестно. Держи, протянул руку он сначала Путивцеву, а потом Ананьину.
Вечер был ясный, со звездами. Под ногами хрустел схваченный к ночи морозцем талый ноздреватый снег. До заводской проходной шли молча.
— Ты все-таки обиделся? — нарушил молчание Ананьин. — Вот так всегда! — с горечью добавил он.
— Я не обиделся, — ответил Михаил, — но не нравится мне все это.
Почувствовав, что Путивцев искренен, и приняв эти слова как укор Романову, Ананьин успокоился.
— Да, — сказал он спустя некоторое время. — Всем хорош наш Клим: происхождение у него бедняцкое, имя что надо — Клим (намекая на тезку — Клима Ворошилова), а вот фамилия, — усмехнулся он, — малость подгуляла — Романов.
— Это почему же — подгуляла? — удивленный таким неожиданным оборотом в разговоре, поинтересовался Путивцев.