Вовка стоял рядом и был необыкновенно серьезен. Он не понимал, что происходит. Почему мама так плачет? Ведь папа сколько раз уже уезжал и приезжал снова. А теперь на нем еще такие скрипучие ремни, а на боку — самый настоящий наган.
— Ты дашь мне подержать наган, когда вернешься? — серьезно спросил он отца.
— Обязательно, сынок, — пообещал Михаил.
Михаил не мог сказать Ксене, когда вернется: сам не знал.
Пусто стало в доме, тоскливо.
…Наступила глубокая осень. По утрам стояли устойчивые заморозки. Печально шуршали опавшие, схваченные морозцем листья. Иногда появлялось солнце, и тогда приходилось жмурить глаза — так ослепительно сверкали снеговые шапки на горных вершинах. Но небо все чаще хмурилось. Тучи сначала затягивали вершины, а потом медленно и неотвратимо ползли вниз, к подножию. В горах уже бушевали метели. И каждое утро, просыпаясь, Ксеня видела в проемах туч ставшие ей ненавистными эти горы.
Хасан Исмаилов петлял по горному массиву. Комсомольский добровольческий отряд Щаренского и Путивцева и подразделение Красной Армии под общим командованием комбата Чернецова теснили банду с двух сторон.
В декабре установилась ясная погода, и в помощь сводному отряду выделили самолет-разведчик. В первый же свой вылет он засек банду в горном ущелье Бзынга. Туда поспешил стоявший близко к этому месту отряд Чернецова в составе неполной стрелковой роты и настиг людей Исмаилова. В бою банда понесла значительные потери, но все же Исмаилову удалось ускользнуть и на этот раз. Теперь он старался держаться тех мест, где преобладали хвойные леса, крона которых надежно скрывала его людей. Место для маневров значительно сократилось.
По данным разведки, у Исмаилова осталось еще человек сорок. Все они были хорошо вооружены, имелся у них даже станковый пулемет.
Стараясь избежать ненужных потерь, решили с самолета разбросать листовки над районами, где, как предполагалось, находилась в это время банда. Всем добровольно сдавшимся было обещано помилование. Однако в листовках говорилось, что Хасан Исмаилов за содеянное должен предстать перед народным судом. На размышление давалось три дня. Такой срок был установлен потому, что командование красных отрядов не было уверено в том, что листовки тотчас же попадут в руки восставших. Все зависело от того, где находились в данное время люди Исмаилова или, по крайней мере, когда они пройдут по местам, где разбросаны листовки.
Пока же отряды получили передышку. Измотанные постоянными многокилометровыми переходами, они очень нуждались в этом.