— Он и на заседаниях окружкома каждое свое выступление начинает словом «желательно», — вспомнил Михаил. — «Желательно, товарищи, коллективизацию провести в соответствии с последними партийными документами». «Желательно, чтобы в Красную Армию местные жители шли с охотой, с сознанием своего долга перед рабоче-крестьянским государством…»
Решено было выходить немедленно, в ночь, чтобы не терять драгоценных минут. К рассвету они должны подняться к перевалу. Это был самый трудный участок. На перевале наверняка лежал снег, поэтому взяли с собой лыжи.
Путивцев сам отбирал людей. Те, которые оставались, делились с уходившими всем, чем могли. В отряде нашлось шесть пар австрийских ботинок с шипами. Взяли с собой два мотка прочной веревки, крюки, топоры, провизии на сутки. С наступлением темноты четырнадцать человек, попрощавшись с товарищами, покинули лагерь.
Часа два шли легко и споро. В последние два дня заметно потеплело, и по небу ходили дождевые тучи. Как только группа втянулась в лес, пошел дождь. С каждой минутой он усиливался. Сначала кроны деревьев прикрывали их от прохудившегося неба, но вскоре и деревья намокли, ветки чуть просели под тяжестью воды, и с них стало немилосердно капать. Ходьбой все были разгорячены. Липкая, холодная одежда льнула к горячему телу, охлаждая его.
«Простудятся ребята, — подумал Михаил. — И воспаление легких недолго схватить! Можно было бы переждать минут тридцать — сорок, сделать привал, но где? Склон покатый, ни пещеры, ни подходящего выступа».
— Марзоев! — позвал он одного из бойцов. — Тут поблизости нет такого места, где можно было бы укрыться ненадолго, обсохнуть? У нас есть немного времени.
— Зачем место, товарищ старший политрук? Мы тут будем делать такой костер — неба жарко станет.
— Как же ты костер разожжешь — ветки мокрые…
— Пять минут — костер будет маленький… десять минут — костер будет как дом, — пообещал Марзоев.
— Ну, давай, коли так, пробуй, — разрешил Путивцев и скомандовал привал.
Если бы Михаилу раньше сказали, что под проливным дождем из мокрых, свежих, только что нарубленных веток можно разжечь костер, он бы не поверил. Но, как и обещал Марзоев, примерно через десять минут костер, сложенный домиком — крупные ветки у основания были расставлены, а верхушки их сходились вместе, — горел таким жарким, веселым пламенем, что падающая с неба вода не долетала до земли, испарялась, образуя волны горячего воздуха. Жар от костра шел такой сильный, что бойцам то и дело приходилось вертеться, поворачивая к огню то один бок, то другой. Кое-кто разулся и сушил портянки.