Хотя чего я не понимаю, так это почему ты не отменил все предыдущие дни.
Почему ты продолжал проводить время со мной, целые дни, день за днем, месяцы, когда у тебя дома есть что-то такое изящное, хорошее и красивое?
Миранда - это все, чем я не являюсь.
И я понимаю это.
Но я не понимаю, почему ты вообще тратишь все своё время на меня.
Я, наверное, самый худший ассистент в мире.
Мы много смеёмся, когда работаем.
Ты все ещё самый медленный писатель в мире.
И все же я каждый день я там.
Пока однажды меня там не будет.
Таша.
P.S. Я пьяна.
P.P.S. Я пишу это, потому что я катализатор перемен.
P.P.P.S. Не думаю, что мне следует и дальше работать на тебя.
Вероятно, это не самое лаконичное электронное письмо, которое я когда-либо писала, но полагаю, я буду беспокоиться об этом позже, когда отправлю его.
Упс.
Я его уже отправила.
Смотрю на значок «отправлено» и мой телефон умирает.
Пожимаю плечами. Ну и ладно.
Я ложусь на кровать и пытаюсь заставить себя думать о том, о чем стоит подумать. Думаю о квартире в Лондоне, которую сдала в субаренду на лето. Думаю об учебе, о том, как буду каждый день вставать без тепла в сердце, пузырьков в животе и бабочек, и как чертовски скучно это будет. Я думаю о боли, которую почувствую, когда не буду видеть лицо Бригса каждый день, о потере его в моей жизни. О горечи, которая последует за этим. Горечь всегда следует за сладостью, особенно когда дело касается любви. Особенно когда речь идет о запретной любви.
Я не знаю, как долго сижу в темноте, но, в конце концов, встаю, пошатываясь, и ковыляю на кухню, чтобы совершить налёт на холодильник ради наполовину полной бутылки вина, которая, знаю, стоит там.
Я только заканчиваю наливать себе стаканчик дубового шардоне, когда раздаётся стук в мою дверь. Он слабый, словно человек боится причинить беспокойство, но он заставляет волосы на затылке встать дыбом.
Смотрю на часы на микроволновке. Сейчас лишь пятнадцать минут двенадцатого, не так уж и поздно, но всё-таки. У моей соседки никогда не бывает гостей так поздно, и у меня никогда не было здесь никого, кроме Бригса, который пару раз заносил книги, или однажды, забирал меня, когда мы пошли в театр, чтобы посмотреть постановку за городом.
Очевидно, эта мысль дает мне толчок надежды, когда я быстро подкрадываюсь к двери, заглядывая в глазок, прежде чем человек может постучать снова.
Это Бригс. Искаженный через глазок, но все же это он.
Вот черт.
Я делаю глубокий вдох и снимаю цепочку, медленно открывая дверь.
— Привет, — тихо говорю я, рассматривая его. Он стоит в той же одежде, в которой я видела его раньше, рубашка оливкового цвета и тёмные джинсы.