– Похоже, старая списанная галоша. Ну, так что этот Роберт?
– Он работает в охране, держит собственное небольшое агентство, там всего несколько сотрудников. Я мог бы спросить, нет ли у него какой-нибудь вакансии. Бывший полицейский вроде тебя там бы вполне пригодился.
Томас поставил на стойку бутылку и недоуменно воззрился на Йонсона:
– В охранники? Ты хочешь, чтобы я расхаживал по Амагер-центру при галстуке и с дурацкой нашивкой на рукаве?
– А что в этом плохого? У Роберта бывает и работа сторожа. Ночная работа – это уж точно для тебя, – по крайней мере, не будет повода оскорблять людей.
Томас опустил глаза и покачал головой:
– Слушай, Йонсон, давай договоримся. Ты больше не будешь подыскивать мне работу. Я прекрасно справлюсь с этим без твоего участия.
Сунув руку в карман, Томас достал купюру в пятьсот крон и выложил ее на стол.
– Можешь рассчитаться завтра.
– Нет уж, спасибо.
Йонсон пожал плечами и забрал купюру. Вскоре он принес сдачу.
– Только иди-ка ты домой.
– Об этом мы еще подумаем.
Ведя Мёффе на поводке, Томас шел через Ратушную площадь в сторону Вестербро. Несмотря на поздний час и середину рабочей недели, на улице было людно. Светлая ночь выманила народ погулять: всем, как и Томасу, хотелось, чтобы день продлился подольше. По пути ему попалась толпа туристов, направлявшихся к главному входу «Тиволи». Проходя по улицам Кристиансхавна, он еще оттуда наблюдал полночный фейерверк, устроенный в старинном парке развлечений и осветивший небо над городом вспышками огней и залпами разноцветных ракет. Прогулка взбодрила Томаса, и хмель прошел, вернее, почти прошел, сгладились неприятные ощущения. Томас уговаривал себя, что этот поход – обычная прогулка на сон грядущий, но в душе понимал, куда его понесло после выпитого пива. В старый центр на Вестербро, туда, где раньше была его работа и где неприступным фортом высилось среди вражеской территории здание Центрального полицейского участка. Туда, где он служил в специальном подразделении, занимая должность заместителя начальника, и где он наизусть знал все дворы и переулки, все подвалы, бордели и наркопритоны. Он знал поименно всех мелких распространителей наркотиков и всех шлюх – во всяком случае, тех, которым повезло прожить достаточно долго, чтобы примелькаться в уличной толпе. Но в эти места его потянула не ностальгия – это было другое чувство, то, что оставило незаживающую рану в его душе. Его влекло туда старое дело – дело о гибели Евы. То, что всегда жило на дне души и неизменно выходило на поверхность, в особенности когда ему случалось напиться. Так и не раскрытое дело, которое было с ним неразлучно.