Сама Серебрянка глаз радует. Пригожее место: невысокое взгорье, охваченное рощами, дубравами и вечнозелеными хвойными лесами. Под взгорьем, среди пахучих цветистых лугов, весело бежит излучистая, хрустально-чистая речушка, с глубокими омутами и бочагами, щедрыми на рыбу. А неподалеку от нивы, у края задумчивой тихой рощи, бьет из земли серебряный родник, давший название лесному починку. Дня не бывало, чтобы Демша не припадал к сему живительному источнику.
Хорошо, вольготно обретаться на Серебрянке, особенно с той поры, когда никто не стал стоять над душой, не понукать, не грозиться кнутом. Теперь — сам себе хозяин. Хочешь — неси оброк, хочешь — себе оставляй. Это ли не мечта любого мужика-страдника? У Демши даже излишки появились, но душа у него не купеческая, на торги не повезешь. Добрую треть оброка раз в год отвозил в имение княгини Пожарской, коя сделала его вольным человеком. Пашенные мужики Мугреева дивились, но Демша неизменно отвечал:
— Добро добром платится. До смерти буду княгине Марье благодарен…
Посидел чуток Демша на обрубке, полюбовался на свою «усадьбу» и вновь взялся за топор. Вскоре из избы вышла Надейка с Ваняткой на руках и глиняным кувшином.
— Поди намахался, Демушка. Испей-ка кваску.
Обернется Демша — и как всегда насмотреться не может на молодую жену. Не красавица, но глаза глубокие, как омут, и улыбка лучезарная. Добрая и веселая у него жена, нравом золотая. Другой год с ней живет и не нарадуется. Никак, сам Господь послал ему хозяйку Серебрянки.
Мудра, ох как мудра, оказалась княгиня Марья Пожарская! Пригляни-де жену в Мугрееве и живи с Богом. Если первую жену Варьку ему для «приплоду» выдали, как сенную девку госпожи, то нынешнюю он сам присмотрел. Была она не столь высокого роста, но телом ладная и шустрая, на женские дела спорая. Отец, Евсей Рожок, степенный, работящий мужик, не упирался: Демша ныне выгодный жених, правда, он чуть ли не вдвое старше Надейки, но то не беда. Тридцать лет для мужика — самая цветущая пора, за таким не пропадешь.
Надейка как глянула на своего суженого, так и обмерла. Стоял перед ней громадный мужичина с длинными, крепкими руками и с буйной шапкой белогривых волос на лобастой голове. Слегка продолговатое лицо обрамляла русая волнистая борода. Белая холщовая рубаха, казалось, вот-вот лопнет на его широченных плечах. Ну и богатырище! Когда зашел в избу, головой о матицу ударился. Поди, шишку себе набил, неуклюжий.
Смешинка загуляла в озорных глазах Надейки.
— Пойдешь за меня? — осевшим голосом вопросил Демша.
Надейка, нарушая побыт, вдруг сорвалась с лавки и уже в дверях проказливо воскликнула: