Вопрошающие глаза княжича, кои то и дело останавливались на Григории Годунове, ни сколь не смущали боярина — ни во время пути на починок, ни на самой Серебрянке. Одно лишь сказал:
— Я тоже когда-то любил по своим угодьям ездить.
На прощанье протянул хозяину Серебрянки пять рублей серебром.
— Справный ты мужик, Демша. Купи себе и супруге добрую сряду.
— Благодарствую, боярин.
«Другой бы в ноги упал, а этот лишь в пояс поклонился, — невольно подумалось Годунову.
Княжич надеялся, что Григорий Васильевич на обратном пути все же пояснит свое путешествие на Серебрянку, но тот промолчал.
Царь, чутко выслушав подробный рассказ сродника, молвил:
— Быть посему. Позови мне верховую боярыню.
Глава 13
ЗАГАДОЧНОЕ БОГОМОЛЬЕ
На Москве никого не подивила поездка царицы Марьи и ее дочери Ксении на богомолье в Троице-Сергиеву обитель. Озадачило лишь то, что на сей раз поезд царицы был втрое меньше обычного. Рассудили так: царь Борис, сберегая государеву казну, вознамерился отменить пышные выезды.
Еще ночью гудел весь царский терем. Всех на ноги подняли: кравчих, постельниц, ларешниц, мовниц… Казначеи еще загодя поспешали к царицыной Мастерской палате, дабы отрыть кипарисовые сундуки, коробья и ларцы, в коих хранилось выходное да ездовое платье. Открывали с особой предосторожностью, ибо всякое белье оберегалось от порчи, заговора и наговора. Упаси бог, ежели в сундуке или в ларце колдовской корешок окажется. Тогда казначеям — голова с плеч.
Всю ночь челядь не сомкнула глаз в кухонных избах, подвалах и кладовых, откуда собирали в путь-дорогу разные питья и яства. Тут тоже глаз да глаз: все должно быть свежее, не залежалое, отборное: мед, икра черная и красная, квасы и сбитни…
Из Москвы выехать — не птице из клетки выпорхнуть. Как из Кремля выбрался, по улицам и улочкам Китай-города, Белого города и Скородома проехать не так-то уж и просто, ибо народ со всего города сбегается поглазеть на царицын выезд. Тут без стрельцов не обойтись. Впереди идут стрельцы с батогами, за ними следуют скороходы с бичами, дабы путь расчищать. Кто только не лезет к громадной царицыной колымаге, расписанной золотом! Скороходы едва успевают кнутами размахивать.
За колымагой Марьи Григорьевны едут для оберегания царицы (четверо в рад) конные стрельцы в красных кафтанах, а за ними следует колымага царевны, в коей находится мамка и верховая боярыня, а уж потом — колымаги с боярынями, боярышнями, с сенными девушками. «За колымагами отряд с казной шатерной и столовой. Здесь и укладничий, и шатерничий и стольники, и подьячие, и ключники, и подключники, и истопники. В одной из повозок постели путные, в других — платья, белье и разная мелочь походная вместе со столами разъемными и стульями разгибными. Позади всего поезда «телега поборная. В нее складывают покупки, дары, которыми царице народ челом бьет, и все челобитные, что ей по пути подают. Рядом с телегой старший дьяк Царицына приказа шагает. Он челобитные принимает, что ей по пути подают».