«Небо» тускнело, покрываясь неровными пятнами.
Нетающий пенопластовый «снег», похрустывая, сам собой скатывался в липкие колючие шарики.
Мир менялся на глазах, но не этих сюрреалистических перемен ждал Лео.
Вокруг него распадалась «плоть» искуственной, обманной реальности, и сквозь этот распад проникало что-то подлинное, действительно существовавшее.
Леонар закрыл глаза, отключая визуальную составляющую своего восприятия, поднял лицо к «небу» и почувствовал, как за его спиной прокатила теплая волна, и возникло что-то надежное, долгожданное, как сбывшаяся мечта. Если, конечно, он еще помнил, как ощущаются сбывшиеся мечты и не обманывал сам себя, считая позабытые, глупые человеческие чаяния возможными в его вампирской реальности.
Теплая волна обретала плотность, стала осязаемой. Что-то мягко прижалось к нему сзади, обвило за талию. Он слышал звук голоса, шепчущего неясные слова, ощущал аромат летних трав и цветов.
— Мэдди… — не веря себе, прошептал вампир.
Он резко повернулся и открыл глаза.
Она стояла перед ним. Во плоти. Такая, какой он запомнил ее — нежная светлая кожа, синие глаза, русые, не тронутые искусственным блондом волосы до поясницы. Его глаза точно определили рост, контуры и пропорции желанного тела.
— Я сплю… — невольно проговорил он.
— Пора проснуться, Лео, — сказала Мэдисон.
— Я сплю. Но ты такая… настоящая…
— Вот именно. Я — настоящая. Увидь меня, наконец, упрямый ты, вампирище, — мягко засмеялась она. — Вытащи меня, если еще хочешь этого. Или отпусти.
— Вытащить? — говоря, как автомат, Лео смотрел и не мог наглядеться. — Или отпустить?
— Повторяешь, как попугай. Не доходит смысл? Все ведь просто — я стою на якоре посреди океана, а давно пора прибиться к какому-то берегу или уплыть далеко-далеко.
— Якорь? — снова глупо повторил он.
— Мой пепел. Хватит хранить его. Это тлен, а не я сама.
— Я не могу.
— Ты сможешь. И должен. А чтобы ты поверил — вот…
Теплые, сладкие губы коснулись его губ. Такой невероятный, долгожданный и желанный вкус и аромат проникли в него, заполнили, потекли по венам. Согрели, заставили желать невозможного, поверить в несбыточное. В возможность вернуть утраченное навсегда…
…Он очнулся ошалевший, растерянный и… возбужденный. Скосил глаза на прикрытые пледом бедра.
Разум сознавал, что все было вовсе не эротическим сном, но тело отреагировала по-своему. Тело не обманулось, воспринимая Мэдисон, как настоящую, реально существовавшую. Для него. И не только во сне.