— Не волнуйся, он не будет против, — сказал принц, словно это была единственная причина для беспокойства. — Он остается вассалом моего отца, даже если ему нравится сидеть в этой дыре и вами править.
Вряд ли он находил удовольствие в борьбе со мной. Я по-прежнему молчала, и мое сопротивление было довольно вялым, удивленным: «Неужели он, принц Марек, герой, на это способен? Неужели он в самом деле может меня желать?» — Я не кричала, не умоляла, и, думаю, ему и в голову не могло прийти, что я буду сопротивляться. Думаю, в обычном дворянском особняке в его постель уже пробралась бы какая-нибудь возжелавшая его внимания служанка, избавив его от необходимости пускаться на поиски. Если на то пошло, если бы он прямо меня спросил и дал время оправиться от удивления, то, может быть, я бы и сама была не прочь ему ответить взаимностью. Я сопротивлялась скорее рефлекторно, чем желая ему отказать.
Конечно принц со мной справился. Тут мне стало по-настоящему страшно, и захотелось сбежать. Я задергалась в его объятьях нервными рывками со словами: — Нет, принц, пожалуйста, подождите. — И все же, он не ожидал сопротивления, а встретив его, потерял терпение.
— Тише, тише. Вот так, — удерживая мою руку вдоль тела, сказал он будто успокаивал лошадь, которую нужно было взнуздать и объездить. Мое платье было перетянуто пояском с простеньким узлом. Он уже успел его развязать и задирал вверх мою юбку.
Я пыталась поправить ее обратно, оттолкнуть его, освободиться — все бесполезно. Он держал меня нисколько не напрягаясь. Тут он потянулся к своим штанам, и я в отчаянии, обо всем позабыв, громко произнесла: — Vanastalem.
Из меня хлынула сила. Под его рукой словно доспехи сомкнулись китовый ус и бисер. Между нами воздвиглась стена шелестящего бархата. Он отдернул руки и отшатнулся. Пока он глазел на меня, я, вся дрожа, оперлась о стену и поежилась, переводя дыхание.
Тут он изменившимся, непонятным мне тоном, сказал: — Ты — ведьма.
Я попятилась от него, как робкое животное. У меня кружилась голова, и я не могла как следует дышать. Платье меня спасло, но оказалось удушающе тугим. Юбки были тяжелыми, волочащимися по полу, словно они специально задумывались несъемными. Вытянув в мою сторону руку, он медленно двинулся ко мне:
— Послушай… — но я не собиралась слушать. Я схватила поднос из-под еды, который все еще лежал на сундуке с одеждой, и с размаху обрушила его на голову принцу. Поднос громко звякнул, когда край утвари встретился с черепом, заставив принца пошатнуться. Я схватилась за поднос половчее обеими руками, подняла повыше и отчаянно принялась лупить им куда придется.