— Я ухожу на кухню.
— Отлично, — буркнул Дракон и устремился в библиотеку, но он терпеть не мог оставлять вопросы без ответа. Не успел мой куриный супчик довариться, как он заявился ко мне в кухню, притащив с собой новую книгу — громадную и элегантную, в бледно-голубой кожаной обложке с серебряным тиснением. Он положил ее на стол рядом с кухонной доской и решительно произнес:
— Ну хорошо. У тебя есть тяга к целительству, поэтому она помогла тебе интуитивно найти верное заклинание… даже если ты не можешь отчетливо его припомнить. Это может объяснить твою общую некомпетентность, поскольку целительство самая особенная из прочих волшебных искусств. Я считаю, дела пойдут гораздо успешнее, если мы сосредоточим наше внимание на предметах из области целительства. И начнем мы с простейших заклятий Грошно, — он положил руку на книгу.
— Ни за что, пока не пообедаю, — ответила я, без остановки нарезая морковку.
Он что-то пробормотал вполголоса про упорствующих идиоток. Я и бровью не повела. Пришлось ему довольствоваться тем, что я усадила его за стол и налила тарелку супа с толстым куском крестьянского хлеба, который пекла, мне вспомнилось… аж позавчера. Я провела вне Башни день и ночь. А казалось, прошла тысяча лет.
— Как поживает химера? — между ложками супа поинтересовалась я у него.
— Владимир, к счастью, оказался не полным болваном, — ответил Дракон, промокая рот вызванной из ниоткуда салфеткой. Мне понадобилась секунда, чтобы сообразить, что он говорит о бароне. — Сразу после того, как он отправил ко мне гонца, он постарался заманить тварь теленком как можно ближе к границе, не позволяя с помощью пикенёров ей сворачивать в сторону. Он потерял десяток людей, но сумел подогнать ее к месту, находящемуся всего в часе езды от перевала. Мне удалось быстро ее убить. Она была небольшой — размером с пони.
Рассказ прозвучал довольно угрюмо.
— Ну, так это хорошо? — уточнила я.
Он с досадой посмотрел на меня:
— Все это было ловушкой, — выдавил он, словно объясняя очевидные вещи непроходимому идиоту: — Меня должны были отвлечь как можно дальше, пока скверна не угнездится в Двернике и к моему возвращению поглотит его. — Он снова посмотрел на свою руку, сжимая и разжимая пальцы в кулак. Он сменил свою рубашку на шерстяную зеленую с золотой вышивкой на манжетах. Под тканью руки не было видно. Интересно, остался ли шрам.
— Значит, я все правильно сделала, — решила я.
Его выражение лица было сродни скисшему в летний зной молоку:
— Если можно так сказать, учитывая то, что ты выбросила пятьдесят лет моего труда, вложенного в самые ценные эликсиры, менее чем за один день. Тебе не приходило в голову, что если бы их было так просто достать, то я бы просто раздал с десяток каждому деревенскому старосте и избавил себя от необходимости появляться в долине?