Погрузив пальцы в почву, и разминая плотные комки, я произнесла: «Fulmia». Не смотря на текущую из-под ногтей кровь, я повторяла раз за разом: «Fulmia, fulmia!», и почувствовала, как неохотно, но земля откликается. Даже она была здесь осквернена, пропитана ядом, но я плюнула слюной на землю и прокричала: «Fulmia!», и представила, как моя сила моего волшебства стекает словно вода в землю, заполняет ее трещинки и пустоты, распространяется под ладонями вокруг, под моими озябшими мокрыми коленями… и земля содрогнулась и заворочалась. Там, где мои руки касались земли, началось небольшое сотрясение, и оно усилилось, когда я повела ими в сторону корней дерева. Смерзшаяся почва начала ломаться вокруг мелкими комочками, сотрясения продолжались и продолжались, распространяясь волнами.
Ветви дерева над моей головой затряслись словно от страха, их шелест превратился в тихий стон. Я выпрямилась, стоя на коленях: «Отпусти ее!» — крикнула я, обращаясь к дереву и стукнула по стволу перепачканными руками. — «Отпусти, или выкорчую тебя! Fulmia!» — крикнула я в гневе, и с размаху ударила кулаками о землю, и там, где опустились мои руки, земля вздыбилась и поднялась, как река, подпитываемая дождями. Сила хлестала из меня потоком, все предостережения Дракона были отброшены и забыты. Я бы потратилась до последней капли и умерла, только чтобы повергнуть это ужасное дерево. Я просто не могла себе представить мир, в котором я смогла бы жить, если бы оставила Касину жизнь и ее сердце на съедение этому монстру. Я бы предпочла скорее погибнуть от собственноручно устроенного землетрясения, но прихватить его с собой. Я уже приготовилась разверзнуть землю, чтобы похоронить нас всех под ней.
И тут со звуком, напоминающим треск льда по весне, кора лопнула снизу вверх по всему Касиному росту. Я вскочила с земли и протиснула пальцы в образовавшуюся щель, раздвигая ее пошире, потянувшись к Касе. Я ухватила ее за запястье, за ее безвольные и потяжелевшие руки и потянула. Она выпала из пугающего темного провала, сложившись пополам словно марионетка, и я, ухватив ее за запястья, попятилась назад, оттаскивая ее тело на снег. Касина кожа казалась мертвенно-бледной, болезненно рыхлой, словно из нее выпили все солнце. С нее зелеными ручейками стекал сок, пахший весенним дождем, и она не двигалась.
Я опустилась рядом на колени. Содрогаясь от рыданий, я позвала: «Кася». Ствол дерева словно шрам уже успел затянуться вокруг дыры, в которой она находилась. Я взяла Касины ладони в свои перепачканные и влажные руки и поднесла их к своим щекам, губам. Они были холодными, но не такими озябшими как мои. В них сохранились признаки жизни. Тогда я нагнулась и взвалила ее тело на плечи.