Нарад носком сапога подвинул сук глубже в костер. Он не находил ответа. Другие данные ему имена язвят. Но не это. Он удивлялся, почему.
— Мои охотники почитают тебя, — сказал Глиф.
— Что? Нет, они меня игнорируют.
— Да, именно так.
— Ты назвал это почетом? Вы, отрицатели — я вас не понимаю.
— Дозорный всегда один. Его отделяет прошлое. Мы видим по твоим глазам, друг: ты никогда не знал любви. Возможно, это необходимо для ожидающей тебя задачи.
Нарад обдумал слова Глифа. Он сам дал себе задание. Это верно. Но он сомневался в чистоте замысла; в конце концов, отряд Легиона стал свидетелем его позора, и лица, которые он видит ночами — те, что заставляют дрожать, просыпаясь под черным сводом небес — это их он желает срубить, изрубить, раздавить пятой. «Мой стыд. Каждый из них. Все они» . Можно высоко вознести клятву, возгласить ее имя как молитву и объявить себя орудием мщения. И даже тогда он услышит шепот собственной алчбы, душераздирающий и жалкий, голос мечты о воздаянии.
Есть шахты, где трудятся падшие неудачники, непрощенные глупцы с грузом непростительных преступлений. Они вгрызаются в землю, ползут под слои тяжкого камня, в скальные расселины. Копаются в ничего не прощающем мире и видят в том некое искупление. Можно бы пойти в такое место. «Только бы разбить породу, держащую железный кол, разбить и увидите, как я побегу по прямому пути — прямо, как стрела, прямо к краю ближайшего утеса».
Глифу же он ответил: — Моя цель — отмщение. Своему стыду. Другие забрали… кусочки стыда. Я должен выследить их и забрать кусочки обратно. Если получится… я смогу попасть в то, в такое место…
— Ты будешь искуплен, — кивнул Глиф.
— Но так не должно быть. Этого нельзя позволить. То, что я сотворил… этому нет искупления. Понимаешь?
— Значит, Дозорный должен сторожить мост, коему суждено упасть. Дозорный стоит, стоит крепко. Он предвестник неудачи.
— Нет. Что ты говоришь? Это… мое преступление… не имеет общего с отрицателями. Ваше дело правое. Мое — нет.
— Двое должны узнать друг друга и вместе изучить дела, ими сотворенные. Увидеть, что в общем итоге отличий нет.
Нарад всмотрелся в воина. — Кажется, Глиф, ты уже изобрел меня. Нашел способ, чтобы… гм, вколотить в меня ваш способ воззрения. Но я ведь такой неловкий, а? Лучше найди другого, кого-то еще, кого-то без… без такой истории.
Однако Глиф покачал головой: — Мы не боимся твоей… неловкости. К чему бояться? Гладкий мир не сулит выгод. Нет ни пути внутрь, ни пути назад. Он замкнут. Он знает все ответы и лежит, не тронутый сомнением.
Нарад скорчил рожу огню. — Чего мы ждем, Глиф? Мне нужно найти и убить тех солдат.