– Я не люблю «Топ 40», – сказал Бо. Его голос надорвался. – Так подай на меня в суд.
– Ты не любишь, потому что чувствуешь себя выше этого, – возразила Лила. – Не потому, что тебе не нравится эта музыка. Ты, должно быть, ни одной песни Фёрги не слышал в своей жизни.
– Я что должен слушать все перевыпущенные дерьмовые песни, чтобы знать, что они все отстой? – ответил Бо и с презрением рассмеялся. – Что все они оскорбление для того, кто интересуется настоящей музыкой?
– Это ты так считаешь, Бо Ходжес, – напомнила Лила. – Ты решаешь, что значит настоящая музыка, а что нет. Ты думаешь, что ненависть к тому, что любят другие, делает тебя круче.
Лила понятия не имела, почему ведет себя так будто поп-музыка так важна для нее. Что-то было в том, как Бо отклонялся от этого. Словно он был выше, пока слушал свою прославленную польку. Кто дал ему право решать, что правильно, а что нет?
Между ними снова возникло молчание. Музыка парила, неожиданно бодрящая и прекрасная.
– Что за черт с тобой? – наконец спросил Бо, будто этот вопрос распирал его
– Бритни Спирс поджарила мои мозги,– холодно сказала она, – Это ты хочешь услышать?
– Я серьезно, – сказал Бо. – Раньше ты любила музыку. Жила ради нее. Ради настоящей музыки. А сейчас ты защищаешь поп-музыку для подростков. Я не понимаю.
– Люди меняются, – ответила она. Потому что больше нечего было сказать. Как она могла объяснить выбор, что сделала? По отношению к нему, да и ко всем людям? В том, почему она это делала, либо был смысл, либо его не было. И никакая куча объяснений не могла заполнить эту брешь. Для Бо это никогда не имело смысла. Может быть, потому что он парень, а может, потому что он Бо. И этот разговор был не о поп-музыке. Очевидно же. Он был о жизни, которую можно было вспомнить и гордиться прожитыми годами. Смысл будет на страницах ежедневника лет так через десять. Она хотела, чтобы ее жизнь имела значение.
– Расскажи мне об этом, – сказал Бо и заносчиво посмеялся. Он считал, что желать такой жизни – это проявление слабости. – Я так полагаю, чтобы стать миссис Популярность, Королевой Норф Вэлли Хай, нужно отказаться от всего, что любишь. Звучит как удачная сделка. Правда.
– Ты не знаешь, о чем говоришь.
Она посмотрела на него, на его гордую и непреклонную линию подбородка, на то как его темные волосы беспорядочно падали на лицо и шею, затем снова повернулась к дороге. Мрачные линии тротуара тянулись перед ними, горы вздымались вдалеке. Солнце заходило.
– Я не от чего не отказывалась.
– Ага, – Бо снова потряс головой. – Посмотри на себя.