— Ван! Ну что ты понимаешь? А? Ты бы понимал, если бы твой отец был Седьмым. А моего отца зовут Истарниу. Понимаешь меня? Светлейший Истарниу. Он в Ханне царь и длань Богини. А я никто.
— Что ты такое говоришь, Укео? — Ван обнял друга за плечи.
— Да то! Если мой отец идет по улице, про него говорят: «Смотрите, вон идет светлейший Истарниу». А когда я прохожу мимо, я слышу: «Смотрите, вон идет сын светлейшего Истарниу». Я устал, Ван. Я устал быть сыном светлейшего. Я хочу быть собой. Я сам светлейший, в конце концов. Или кто-то здесь оспорит это???!!! — Укео поднялся на ноги, хватаясь за рукоять меча. Седьмого тут же схватили за руки и утолкали обратно за стол.
— Никто не собирается оспаривать твое мастерство. Всем известно о твоем таланте, Укео. — Анджела увещевала разбушевавшегося храмовника, — Нельзя вот так сразу хвататься за меч. Зачем ты по дороге в Аларат зарезал пол деревни?
Укео тяжелым задумчивым взглядом посмотрел на вампиршу, стараясь сообразить, кого и когда он зарезал.
— Когда?
— Не знаю когда! Деревня на дороге от Ханна в Аларат — одна единственная.
— А! — Укео, видимо, вспомнил, — так я там никого не зарезал.
— Да? А нам сказали, что ты половину людей убил, а другую половину искалечил.
Седьмой расхохотался.
— Да я даже не поцарапал никого. А только штаны им посрезал. А чего они? «Не лапай наших девок». Там девки-то… Страшные, как смертный грех, а еще туда же.
— Так никого и не убил?
— Никого.
— Это хорошо. Но, может быть, вернешься все таки домой? — Ван прямо посмотрел Укео в глаза. — Мы тут чего только про тебя не передумали. А отец твой вообще с ума сходит.
— Как?
— Да так. Волнуется очень. — Анджела хитро взглянула на Укео. Ей было известно, что он очень любит своего отца.
— Он так и сказал?
— Так и сказал.
— Эй! А вы что с ним разговаривали? Погодите, так это не он ли вас послал? За мной?
— А ты думал, мы действительно на Турнир приехали?
— Ну вообще-то да… Так вы еще мне и наврали!
— Мы думали, что ты невменяемый, — буркнул Гор.
Укео засмеялся.
— Да уж. Невменяемый. Да что-то, знаете, так мне стало тошно в Ханне. Два Седьмых в одном Храме — это перебор. Я хотел стать свободным. Просто уйти и все. В Турнире вот поучаствовать, показать себя людям, чтобы они знали, что меня зовут не «сын светлейшего Истарниу», а светлейший УКЕО.
— Послушай, но ты ведь стал Седьмым совсем недавно. А твой отец намного старше тебя. — Ван ударял рукой по столу в такт каждому слову. — Ты, едва родившись, хочешь, чтобы о тебе знал весь мир. И обижаешься, когда тебя узнают по твоему отцу. Ты подожди немножко. И тебя станут называть по имени.