Они пожали друг другу руки и Станиславский направился к выходу. Уже взявшись за ручку, доктор услышал неожиданно спокойный и холодный голос Малова:
— И ещё, Робби, запомни сам и передавай всем своим: грядут перемены, так что пусть держат языки за зубами.
Оставшись один, Малов долго сидел и рассматривал противоположную стену, украшенную абстрактной картиной. Директор ощущал себя настоящим стариком, а предстоящее дело выматывало ещё до его начала. Кое как собравшись, Малов открыл один из ящиков стола и приложил большой палец к впадине в серебристой крышке прямоугольной коробки.
Внутри притаился его главный скелет в шкафу — старинный проводной телефон, защищённый от прослушки, лучше всякой спутниковой связи. Малов не знал, куда уходит толстый экранированный провод — на противоположную сторону земли или в соседний кабинет. Да это и не имело ни малейшего значения.
Директор медленно снял трубку со специальной подставки и та сразу же подмигнула красным огоньком. В ухе коротко пискнуло и зашипело. Почти мгновенно трубку сняли на другом конце и холодный голос, каким могла бы общаться сама смерть, произнёс:
— Слушаю.
Проглотив сухой ком, ставший в горле, Малов выдавил:
— Бруно? Это я — Кочет.
Комплекс упражнений подошёл к завершению, к той самой вершине, достигнув которой ощущаешь, как усталость исчезает в ослепляющей вспышке. И в этом ярком сполохе сгорают болезни и хвори, терзающие тело. Мало того, на недоступном пике растворяется само Я и человек дрейфует в волнах мирового эфира. Нет бренной оболочки, подверженной влиянию предательского мира, а лишь присутствует сияние божественной неуязвимости — почти всемогущества. В чём-то ощущение напоминает оргазм, но всё же превосходит его, и дарит небывалое единение с мирозданием.
Именно в этот бесконечный миг божественного творения, пронзительное тарахтение разорвало тишину. Проклятый звук казался вездесущим. Да так оно и было: он специально выбрал этот аппарат, чей звон можно было различить в любой комнате.
Чип вернулся в реальный мир и ощутил, как струйки пота медленно стекают по его выпуклым мышцам, постепенно застывая и неприятно стягивают кожу. Смахнув пот со лба и чертыхнувшись, молодой человек встал на ноги и направился к проклятущей машинке, продолжающей разрываться хриплым звоном. Свои ощущения Чип сравнивал с обломом дикого оленя в период случки, которого в последнее мгновение отогнали от желанной самки.
Самое обидное: даже обматерить звонившего он не мог. По этому аппарату звонил один единственный человек и ругаться с ним — себе дороже.