— Наверное, занят своими игрушками, — сказала Нина, словно бы извиняясь перед свекром.
Василий Васильевич решительно выпрямился и опустил руки.
— Не надо… Дети все чувствуют.
Нина приняла это объяснение, ничего не добавляя к нему. Она достала из шкафа детскую тарелку с петухом и лисой. Василий Васильевич решил вернуться к словам Нины, которые по-прежнему внушали ему беспокойство.
— Да, мы желаем добра и тебе и Володе, но, может быть, ты права в одном… Мы с Анной Николаевной слишком старались создать для вас… идеальные условия, что ли, — он подчеркнуто неопределенно выражал свою мысль, как бы считая ее чересчур банальной для того, чтобы быть выраженной точно и однозначно. — Мне самому многое не нравится в нашем доме. Анна Николаевна подчас навязывает мне уют, в котором я вовсе не нуждаюсь. Я бы гораздо охотнее сидел на обычных фанерных стульях, чем в ее мягких креслах. И старый письменный стол, который мы отвезли на дачу, казался мне намного удобнее нового. Ты совершенно справедливо обвиняешь нас в том, что мы…
— Я вас ни в чем не обвиняю. Просто у Володи иногда бывает такая тоска… — Нина смотрела в сторону от свекра, как будто он сам заставлял ее говорить то, что расходилось по смыслу с его словами.
— Какая тоска?! Откуда?! Объясните мне наконец! Он что, больной или калека?! У него нет куска хлеба и крыши над головой?! — вспылил Василий Васильевич, словно ему часто приходилось сталкиваться с подобными жалобами и они всякий раз вызывали у него однозначный ответ.
— Василий Васильевич, вы же умный человек. Зачем вы так упрощаете… — Нина по-прежнему смотрела в сторону и не решалась выпустить из рук тарелку до тех пор, пока не кончен этот разговор.
Василий Васильевич вспомнил, что раньше он на словах соглашался с Ниной, и, поймав себя на противоречии, постарался оправдать это тем состоянием досады и раздражения, в котором находился теперь.
— Может быть, и упрощаю, но зато вы слишком усложняете. Тоска, видите ли… Надо делом заниматься, и не будет никакой тоски.
Он адресовал свое раздражение Нине, словно она была виновата в том, что рядом не было настоящего адресата. Нина не обиделась, а как бы задумалась над тем, что было обидного в его словах.
— Ваш старый письменный стол стоял на террасе, и, когда Володя за него садился, он казался очень похожим на вас, — сказала она, как бы отвечая на то невысказанное, что скрывалось в словах свекра.
— Кто казался? Стол или Володя? — Василий Васильевич пожалел, что его остроты не слышал никто, кроме Нины, которая не могла и не хотела ее оценить.