Дед-простой чиновник, ага. Бумажки он там перекладывает, ага. И служанок дома держит, ага. И где родители Аюми? Ну не хотят говорить — и не надо. Подумаешь, надо мне это! Захотят, сами скажут. Напрашиваться не буду.
Допив чай, отставляю чашку и извиняясь, прощаюсь. Ф-фух! Пора и честь знать. В коридоре, Аюми шепчет:
— Сергей, не злись на дзидзи. Прошу, заходи к нам на чай. В это время я обычно дома.
Чуть раньше в лавке:
— Где он? Федор, где этот щенок? — медленно, кряхтя и постанывая, в торговый зал вошел управляющий с царапиной на щеке, потирая больную шею.
К нему подбежал рябой охранник из зала. На голос вышел второй из смежной комнаты. Он, жуя пирожок, сглотнул и подавился.
— Кто? Кто вас, Йозеф Юлианыч?!
— Да кто ж вас так, Йозеф Юлианыч! Ох! — увидев состояние начальника, заохали продавщицы.
— Он! Парниша, который вышел отсюда, из этого коридора? Ты выпустил его?!
— Дык он сказал, что…
Управляющий повернул голову, будто осматривая зал на предмет изменений, и резко нанес удар по лицу охранника, вкладывая последние силы:
— Отпустили-и-и! Раззяв-вы-ы!! Kretyni!?lepy!
Спустив пар на охраннике, Йозеф Юлианыч вздохнул:
— Ох, за что ж я вам столько денег плачу! Охраннички! Запорю! Выгоню к чертям собачьим!
— Йозеф Юлианыч…барин… я… да мы…
— Давно ушел?
— Дык c полчаса как.
— Kanalia[6]! Ч-ч-черти его б драли! Как выглядит, Федор, помнишь?
— Дык как обычный школяр какой-то. Ужель не c гимназии?
Снова удар по лицу охранника:
— За что, Йозеф Юлианович! — потирая скулу, обиженно произносит он.
— За то! Начальника тута убивают, а они только пироги жратъ и с бабами тискаться могут! Хозяин мой бы уж так отходил, так отходил! Где искать его будем! Ур-роды-ы-ы! Пшел вон! И ты тож! Все пшли!
Охранники, видя гнев управляющего, уходят.
— Нет! Федька, постой!
Рябой повернулся.
— Зайдешь попозже. Письмо передам. Снесешь мне по адресу.
* * *
Договорились на уроке с Анфисой, что я подойду. Нужно заштопать куртку и прожженые углем мои джинсовые штаны. Решил погладить, называется. Это все угольный утюг — будь он неладен. За что его любить-то? Тяжеленный, да и сам процесс не фонтан — горячего уголька с печи щипцами внутрь накидай, раздуй, поразмахивай им при глажке и вдобавок присматривай за ним. Вон дырку в штанах искрами проделал, балда.
А все Анфиска виновата. Пока гладил в приютской прачечной у окна штаны, увидел на улице свою соседку. Та шла, похоже, о чем-то мечтая. Смотрю на ее счастливое лицо, в мыслях хочется все бросить и свалить к ней. И забылся, что размахиваю утюгом. Для вентиляции и розжига углей. Ну-у, угольки-то и выпали. На штаны. Пока глазами на Анфису глядел — хвать, а на штанах дырка радостно чернеет. Еппонский городовой! И ничего не поделаешь, тефаля тут не предусмотрено. Вот несу теперь. Может девочки зашьют? Жаль выкидывать.