Ли-цзян был страстным любителем классической музыки. Он считал, что миниатюрный магнитофон не так уж отягощает багаж изыскателей, чтобы отказаться от удовольствия в часы отдыха наслаждаться любимыми мелодиями. При наличии мощного полупроводникового радиоприемника, который всегда сопутствовал дальним экспедициям и отрядам, такое желание удовлетворить было довольно просто.
Рекогносцировка окрестностей показала, что будущую трассу дороги преграждают выступы скал, сложенных различными породами. На сотом пикете ясно различались круто наклоненные пласты черных слюдистых сланцев, таких же, как и на нашей стоянке. Они напоминали своим строением слоеные пироги с подгоревшей коркой. Роль корки играл верхний пласт, отделенный выветриванием.
К концу дня мы вернулись на стоянку, и радист передал в экспедицию радиосводку, а затем включил магнитофон. Полилась мелодия Глинки. Глубокому, рыдающему звуку виолончели вторил голос: «Уймитесь, волнения страсти…» Звуки разрастались, их тон стал низким до предела; виолончель уже не выпевала, а мощными раскатами несла мелодию в ущелье. Казалось, воздух настолько вибрирует, что и скалы насыщены звуками романса.
Ли-цзян замахал руками, подавая радисту знаки прекратить передачу.
Мелодия оборвалась на самом низком тоне, и на мгновение воцарилась тишина. Но почти сразу в тишину врезался какой-то шуршащий звук, не похожий ни на что слышанное ранее. В долю секунды шуршание превратилось а скрежет. Грохот обвала покрыл собою в финале все звуки. Это обрушилась нависающая, как крыло птицы, «подгоревшая корка» сланца. Она соскользнула с наклонного пласта и, промчавшись почти у нас над головой, упала и раздробилась на множество плиточек.
Солованцю остановившимся взглядом смотрел вниз, откуда, приглушенные расстоянием, неслись перестуки скатывающихся обломков. Он тихонько бормотал заклинания. И мы так же, как и проводник наш, стояли неподвижно, облизывая губы, пересохшие от волнения и испуга.
— Ми-бемоль, ми-бемоль! — закричал вдруг Ли-цзян, а мы с Максимовым испуганно переглянулись, но наш инженер продолжал повторять те же слова, сверкая глазами. Опомнившись, он умолк.
Радист пощелкал выключателем. Аппаратура запылилась, но была цела. Он передал в экспедицию радиограмму о том, что дорожно-изыскательский отряд обнаружил на трассе свежий обвал.
— Ми-бемоль, — повторил Максимов. — Какое странное, совсем не китайское слово! Это что-то из музыки. Что ты кричал сейчас, Ли-цзян? — спросил он.
— Вы же слышали, на какой ноте оборвался романс, — ответил Ли-цзян и засмеялся, увидев непонимающий взгляд Максимова.