Я уж не говорю о том, как решались эти проблемы по пути в эту нашу эвакуацию, когда во время остановки поезда, добиравшегося до Урала чуть ли не семь суток, нимало не стесняясь друг друга, прямо в поле высаживались все пассажиры — без различия пола и возраста.
Вот как высказался на эту тему один западный человек, волею обстоятельств оказавшийся в наших широтах:
► Нам открылось, что в ряду европейских демократических свобод, которые мы не ценили, не последнее место занимает свобода и легкость отправления физических потребностей.
(Юлий Марголин. Путешествие в страну зе-ка)
Так вот, благодаря тем самым «хрущобам», не только у Надежды Яковлевны Мандельштам, но у миллионов людей впервые в жизни появилась своя уборная.
Уже одно это дорогого стоило.
А ведь помимо своей уборной у всех, переселившихся в те «хрущобы» из подвалов, бараков, общаг, гнусных коммуналок, появилась — тоже впервые в жизни! — отдельная, пусть крохотная, но своя — кухонька. И горячая вода в ванне. Да и сама ванна. Прямо как в знаменитом стихотворении Маяковского:
Можешь
холодной
мыть хохол,
горячей —
пот пор.
На кране
одном
написано:
«Хол»,
на кране другом —
«Гор.»…
Себя разглядевши
в зеркало вправленное,
в рубаху
в чистую —
влазь.
Влажу и думаю:
«Очень правильная
эта,
наша,
советская власть».
Но неблагодарный народ-языкотворец (словечко, кстати, пущенное тем же Маяковским), вместо того чтобы славить советскую власть и лично товарища Хрущева, продолжал выражать свое недовольство не только этим глумливым словечком — хрущобы, но и множеством не менее глумливых анекдотов.
► Спрашивают, например, у одного счастливого новосела:
— У тебя санузел совмещенный или раздельный?
— Зачем совмещенный. Раздельный, конечно. Отдельно — унитаз, отдельно — ванна.
А то еще — вот такой, похлеще:
► Первая брачная ночь. Молодые легли в постель. И вдруг — настойчивый, тревожный, неумолкающий звонок в дверь. Молодой супруг, матерясь, идет открывать. В квартиру, ни слова не говоря, входят два мужика с гробом на плечах. Молча обходят супружеское ложе, на котором лежит трясущаяся от страха полуодетая невеста. И так же молча движутся к выходу.
— Вы что, мужики! Охренели? — недоумевает и негодует жених.
— Извини, браток! В подъезде не развернуться!