Когда, отзаседав, все уже расходились, Ворошилов, прощаясь, сказал Асееву:
— Не любите вы нас, Николай Николаевич!
— Кого вас? — удивился и даже слегка испугался Асеев.
— Вождей.
Юбилей Лермонтова, впрочем, так и не состоялся. И вовсе не из-за этого мелкого инцидента.
Отмечать-то собирались столетие со дня гибели поэта. А дата эта пришлась на 1941 год: началась война.
Однако и без такой важной причины юбилеи писателей, поэтов, композиторов, художников редко дотягивались до государственного уровня. Исключение составляли разве только Горький и Маяковский.
Но было еще одно, главное исключение из этого общего правила — Пушкин.
* * *
В сталинские времена круглая пушкинская дата приравнивалась к главным событиям политической жизни страны.
Вот что говорит по этому поводу управдом, герой фельетона М. Зощенко «В пушкинские дни» (дело происходит в 1937 году):
► Откровенно говоря, наш жакт не ожидал, что будет такая шумиха. Мы думали, ну, как обыкновенно, отметит в печати: дескать, гениальный поэт, жил в суровую николаевскую эпоху. Ну, там на эстраде начнется всякое художественное чтение отрывков или там споют что-нибудь из «Евгения Онегина».
Но то, что происходит в наши дни, — это, откровенно говоря, заставляет наш жакт насторожиться и пересмотреть свои позиции в области художественной литературы, чтобы нам потом не бросили обвинение в недооценке стихотворений и так далее.
Кроме этого — вполне обоснованного, кстати сказать, — беспокойства герой этого зощенковского фельетона тут же пытается использовать пушкинский юбилей в сугубо прагматических целях:
► Гипсовый бюст великого поэта установлен в конторе жакта, что, в свою очередь, пусть напоминает неаккуратным плательщикам о невзносе квартплаты.
Такая попытка использовать Пушкина в общественных и даже государственных интересах может вызвать только улыбку. Но в другом рассказе Зощенко стремление «огосударствить» пушкинский юбилей выглядит уже не так невинно:
► Девяносто лет назад убили на дуэли Александра Сергеевича Пушкина.
Вся Россия, можно сказать, горюет и слезы льет в эту прискорбную годовщину. Но, между прочим, больше всех горюет и убивается — Иван Федорович Головкин.
Этот милый человек при одном только слове — Пушкин — ужасно вздрагивает и глядит в пространство.
В чем же дело? Почему Иван Федорович Головкин горюет и убивается по поводу безвременной кончины великого национального поэта больше, чем все остальное население России?
А потому, что у Ивана Федоровича с Пушкиным сложились свои, особые, можно даже сказать — личные отношения.