Хотя… естественно, про Клёмина я ничего ей никогда не рассказывала. Наше общение, по правде, носит односторонний характер: она выдает всё, как на духу; а я – сплошная закрытая книга (но это не только для нее, нет, - для всех), просто, проявляю к ней дружескую симпатию и отчасти понимание, тепло. Делюсь… глупостями и мелочами. Несерьезными, но искренними и, порой, душетерзающими.
Стук в дверь, чисто формальный, и тут же завалилась внутрь Вышегородцева.
- Видела, батя свалил?
Улыбаюсь.
- Да, папа уехал. А ты что… пакостить собралась?
- Да какие пакости? Чай хочу попить. Или лучше кофе.
- Со сгущенкой.
- Ага, - кивает головой, радостно улыбаясь. – С ней, родимой.
- Печенье будешь? – потянулась я к верхней полке над раковиной.
- С чем?
- Не знаю, но, вроде,… с шоколадными крошками и еще какой-то фигней. Травой, - хохочу.
- В смысле? – живо кидается ко мне и взгляд через плечо.
- Да, ваниль, наверно, - смеюсь. – А тебе бы только что запрещенное.
Обмерла та, опустила стыдливо взгляд.
- Не, после того случая – не.
Тяжело сглотнула я слюну, кольнуло в сердце. Черт, и надо было ей и себе обо всем напомнить?
Разворот к, наконец-то застывшему после отчаянного бурления, чайнику.
Разлить кипяток по чашкам, заставляя коричневые точки растворимого кофе заплясать, закружиться в танце. Взять ложку – и добавить света, расколачивая притаившееся сгущенное молоко.
- Держи, - протянула подруге напиток. Поддалась: айкая, ойкая от ожогов, все же справляется с задачей.
Взяла и я свою чашку. Грубый, большой, превозмогая боль, горько-сладкий глоток садомазохиста – и выдох. Прогнать прошлое, прогнать воспоминания – и снова наощупь попятиться в будущее.
- Так что там с печеньем? – улыбнулась Ленка.
- Бери, - киваю в сторону, себе за спину.
Все еще стою около стола, облокотившись на него.
- А ты?
- Да неохота… Вообще, последнее время…
И вдруг звонок. Запиликал телефон. Живо отставить чашку.
- Прости, - ныряю в карман и достаю аппарат; на автомате, мимолетом всматриваюсь в дисплей, и уже чуть не приняла вызов, как внезапно обмерла, пришпиленная увиденным.
- Кто там? – заметила, тут же кинулась ко мне Вышегородцева и уставилась на белые буквы на черном фоне. – Клёмин?
Поморщилась я от происходящего. Еще вдох – и принять звонок.
- Да, слушаю? – резвые шаги на выход, бесцеремонно бросая ни с чем свою любопытную ворону. По лестнице – во двор, в сторону сада.
- Ты где сейчас?
Обмерла. Короткие сомнения – и отзываюсь:
- На работе. Сегодня дежурю.
- Всё в той же больнице?
- Ну, да.
- Сейчас приеду.
- В смысле?
Да только… вместо ответа – гудки…