Сесть в угол, как тогда, в нашу последнюю встречу.
На доски, те же доски, только еще больше грязи налипло здесь.
Закрыть глаза и вспомнить его признания, слова… тот момент, когда всучил мне документы. Когда… вот так рядом… и, если бы не гордость, глупость и замешательство (желая не спешить, а переварить, все осознать, принять происходящее),… схватила бы в свои объятия… и не отпустила. Никуда. И никогда…
А вдруг не приедет?
Или, что еще печальнее, не поймет от кого...
Черт, идиотка. И чего прямо не написать было?
Позвонить?
Черт, нет. Вот это уж точно нет.
И снова прокрутить в голове слова, застрявшие на бумаге в том конверте:
« И вновь я там, где всё начиналось. По-прежнему там. И я не могу поставить жирную точку .. . Просто, не могу… Пожалуйста, приезжай и спаси меня. Спасиопять.
Твой глупый… враг. »
Забиться в угол, поближе к балке, скрестить руки на груди, поджать под себя ноги – и прикрыть веки.
***
И вновь канул в небытие очередной битый, пустой час.
Никто не спешил ехать ко мне. Никто не торопился меня… спасать.
Взгляд на небо – солнце еще высоко, ни облачка… Доброе, старое лето…
Соскучилась я в Питере по этом буйстве красок дикой природы. Нежности тепла и ехидности знойного солнца. Аромата трав, пышности крон деревьев…
Встать, отряхнуться и выбраться, выйти из помещения на улицу. Оглядеться.
А впереди – лес, обступая, окутывая поляну заботливым пледом, пряча от всего мира, от цивилизации, что так охально бросила этот островок (некогда) людской жизни. Чей-то оплот, тыл, очаг… наверняка, великой, как раньше было повадно, семьи… Причем, не только русской. До сорок пятого – это был… дом совсем другого… общества, с другими традициями, говором, стилем жизни, однако… такими же ценностями (во многом) и надеждами… на светлое, доброе будущее.
И вдруг послышался странный шум. Обмерла я, пришпиленная страхом. И что делать? Уйти в дом? Или здесь ждать?
И что я ему скажу?
Черт.
А если это вовсе не он? А кто-то иной, мимо проезжающий или… еще какие ужасти. Это же Бальга. И, как показал мой… странный опыт, здесь можно повстречать кого угодно, и вляпаться во что угодно.
Но еще мгновения, и по протоптанной временем дороге прокатился черный автомобиль. Миг – и покорно замер.
На глаза наворачиваются слезы, а руки начинают лихорадочно дрожать, вторя коленкам.
Черт, и это я! Я, та, которая нагло врала бандитам, та, что не раз сражалась за свою и чужую жизнь, что стреляла в своего супостата (Кандыбу, пусть и зная, что не убью).
- Ну, привет.
Замер около меня. Боюсь даже сделать вдох. Жадно прикипела взглядом к глазам.