Сколько он так просидел, Волков не знал. В голове была одна звенящая пустота – ни единой мысли. Очнулся он от того, что кто-то сунул ему в руки тяжелый, глиняный кувшин с плескавшейся внутри жидкостью. Тяжелая посудина едва не выскользнула из безвольных пальцев, но чья-то рука вовремя поддержала кувшин за донышко. Вскинув растерянный взгляд, Глеб увидел присевшего напротив него Гроха, обеспокоенно и вместе с тем понимающе глядящего ему в лицо. И молчащего. Слова сейчас были не нужны, они могли только все испортить.
Волков ответил признательным взглядом и приложился губами к выщербленному краю кувшина. В нос шибанул запах перебродивших ягод. Неприятный запах… И вкус у деревенской браги оказался отвратительный. Но Глеб пил, чувствуя, как смывается брагой пустота внутри него. Голова слегка закружилась, во рту стоял кисло-приторный вкус перебродивших ягод, но… но все это было неважно. Главное – он вновь чувствовал себя живым. Волков развернулся вбок и уперся спиной в столбик перил, откинул голову назад, чувствуя затылком нагревшуюся от солнца, чуть шершавую деревянную поверхность, и прикрыл глаза. Расслабился.
Таким его и нашел отправленный на поиски командира Капль. Отирающийся поблизости Грох перехватил сержанта, тихим шепотом потребовав не тревожить маркиза. Тот принялся что-то негромко доказывать Гроху, но орк был неумолим, отвечая на все приводимые доводы отрицательным покачиванием головы. Капль продолжал доказывать – Грох продолжал стоять на своем. Сколько бы они еще препирались, неизвестно, но тут Волков открыл глаза и негромко сказал:
– Докладывайте, сержант.
Капль бросил победный взгляд на Гроха и принялся отвечать:
– Допросили мы этого упрямца. Недолго он запирался и рассказал очень интересные вещи: оказывается, что их отряд должен был встретить здесь караван работорговцев – те должны на баржах по Ниязу сплавиться, – и сопроводить через пустоши до границы с Ортом. Караван к утру должен будет заявиться.
Глеба удивило рассказанное. Он знал, что и в Фаросском герцогстве, и в Туронской марке рабство было строжайше запрещено. Хоть они и были обязаны по договору с соседними странами пропускать караваны работорговцев, но помощь им никогда не оказывали. Индрис о том рассказывал, да и Тханг просветил, когда они с Глебом выкупали сородичей орка. Волков спросил:
– Какое им дело до работорговцев?
– Приказ был отдан самим маркграфом.
– А его какой интерес? – не мог не спросить Глеб.
Капль ответил:
– Маркграф продал им всех захваченных пленников. Цену работорговцы дали хорошую, но в качестве дополнительной оплаты потребовали от него обеспечить их охраной. Альгерд тоже не дурак – выделять так необходимые ему для войны боевые отряды не стал, а послал тех, кто попроще. Эти ублюдки раньше занимались разорением наших земель, вот и сейчас не удержались!.. Среди них в основном отребье разное, хороших опытных вояк только с полсотни и было, но и те – ублюдки каких мало, потому как ни один добрый солдат не станет заниматься резней крестьян, – на вопросительный взгляд Глеба Капль пояснил: – Выяснилось, что этот отряд раньше бесчинствовал в районе четырнадцатого гарнизона, когда Нант узнал об этом, то мы его еле оттащили от пленников.