Аркадий Иванович подбежал к окну и, вглядываясь, воскликнул:
— Приехали!
— Боже мой! — проговорила матушка взволнованно. — Неужели это Анна Аполлосовна?.. В такой буран…
Через несколько минут Никита, стоя в коридоре, увидел, как тяжело отворилась обитая войлоком дверь, влетел клуб морозного пара и появилась высокая и полная женщина в двух шубах и в платке, вся запорошенная снегом. Она держала за руку мальчика в сером пальто с блестящими пуговицами и в башлыке. За ними, стуча морозными валенками, вошел ямщик, с ледяной бородой, с желтыми сосульками вместо усов, с белыми мохнатыми ресницами. На руках у него лежала девочка в белой, мехом наверх, козьей шубке. Склонив голову на плечо ямщика, она лежала с закрытыми глазами, личико у нее было нежное и лукавое.
Войдя, высокая женщина воскликнула громким басом:
— Александра Леонтьевна, принимай гостей, — и, подняв руки, начала раскутывать платок. — Не подходи, не подходи, застужу. Ну и дороги у вас, должна я сказать — прескверные… У самого дома в какие-то кусты заехали.
Это была матушкина приятельница, Анна Аполлосовна Бабкина, живущая всегда в Самаре. Сын ее, Виктор, ожидая, когда с него снимут башлык, глядел исподлобья на Никиту. Матушка приняла у кучера спящую девочку, сняла с нее меховой капор, — из-под него сейчас же рассыпались светлые, золотистые волосы, — и поцеловала ее.
— Лилечка, приехали.
Девочка вздохнула, открыла синие большие глаза и вздохнула еще раз, просыпаясь.
Никита и Виктор Бабкин проснулись рано утром в Никитиной комнате и, сидя в постелях, насупясь, глядели друг на друга.
— Я тебя помню, — сказал Никита.
— И я тебя отлично помню, — сейчас же ответил Виктор, — ты у нас в Самаре был один раз, ты еще тогда уткой с яблоками объелся, тебе касторки дали.
— Ну, этого что-то не помню.
— А я помню.
Мальчики помолчали. Виктор нарочно зевнул. Никита сказал пренебрежительно:
— У меня учитель, Аркадий Иванович, страшно строгий, задушил ученьем. Он какую угодно книжку может прочесть в полчаса.
Виктор усмехнулся.
— Я учусь в гимназии, во втором классе. Вот у нас так строго: меня постоянно без обеда оставляют.
— Ну, это что, — сказал Никита.
— Нет, это тебе не что. Хотя я могу тысячу дней ничего не есть.
— Эх, — сказал Никита. — Ты пробовал?
— Нет, еще не пробовал. Мама не позволяет.
Никита зевнул, потянулся:
— А я, знаешь, третьего дня Степку Карнаушкина победил.
— Это кто Степка Карнаушкин?
— Первый силач. Я ему как дал, он — брык. Я ему ножик перочинный подарил с четырьмя лезвиями, а он мне — свинчатку, — я тебе потом покажу.