– Не двигайся через центр, – говорю я водителю. – Объезд справа.
– Но вы-то куда хотите попасть? Ведь справа нет моря. Там только мошав[14].
– Я тебе подскажу. Держи все время на север.
– Но куда – «на север»? На севере – Нагария и Рош-а-Никра. До границы – десять километров. Может, мы едем в Ливан?
Шофер явно поборол сонливость и теперь готов поговорить.
– Ну так куда же?
Я называю ему место.
– Боже! – восклицает он. – И это вы так тщательно от меня скрывали. Это же психушка.
– Я и не предполагал, что это место так хорошо тебе знакомо, – не без иронии замечаю я.
– Знакомо, ты прав, брат. Ты не первый, кого я туда отвожу. И, можешь мне поверить, – не последний.
Такси огибает Акко справа. Нежные пастельные тона, ряды гигантских эвкалиптов, некогда спасших Израиль, обеспечивают теперь местную промышленность сырьем для производства плетеной мебели. Пролетает мимо старая железнодорожная станция, на площадке возле которой в тщетном ожидании пассажиров дремлют несколько допотопных такси, облитых медовым золотом рассвета. Пропыленные улицы, арабы, на своих тележках развозящие горячие питы, машины, в ряд прижавшиеся к тротуару. Редкие перекрестки, от которых ответвляются местные дороги, уходящие в Галилею. Но нам сейчас не нужны красоты Галилеи, мы движемся точно на север. Еще раз пересекаем рельсы, уходящие по направлению к морю.
Солнце то выглядывает из облаков, то прячется в них. Такси замедляет ход. Пробка. Ряды машин жмутся друг к другу, словно овцы. Машина стоит как влитая. А время… Время уходит. Почему мы стоим? Я чувствую, как сильно бьется сердце. Не в силах совладать с нетерпением, я обращаюсь к шоферу, едва сдерживая крик:
– В чем дело?
Он молча кивает, и я вижу, как огромная свора собак трусцой перебегает дорогу, презирая смерть. Машины начинают гудеть, одна за другой – потом десять, потом… Сколько их там? Кое-кто уже двинулся в объезд по обочине. В десятке метров от нас я замечаю столб с указателем – толстая желтая стрела указывает нам местонахождение больницы. АШИТА. Несколько секунд хода – и наш путь свободен. Но собаки – откуда их столько набежало, с задранными хвостами и истекающих слюной, набралось в этом месте? – не дают нам сдвинуться с места.
– Собачья свадьба, – говорит шофер. – Надо ждать.
И все ждут.
Наконец железная кавалькада, набирая скорость, снимается с места. Такси, чуть вырулив из общего потока, подъезжает к уже знакомым воротам. За последние несколько дней я здесь уже в четвертый раз. А ведь еще вчера я был уверен, что никогда в жизни больше сюда не вернусь. Солнце светит прямо в глаза. Прищурившись, я различаю горизонт и гору. Через несколько часов все это станет невозвратимым воспоминанием, уйдет в прошлое. И горизонт, и море, и заросли кустарников, и белые домики на зеленых лужайках.