Я нашла хребет, с которого спустилась, и Муссу. Дальше на юг была еще одна точка – наверное, Долстон, хотя вполне возможно и Риджуэй. На карте весь мой путь занимал не больше фаланги пальца, и когда я взглянула на север – бескрайний и пустой, – мне стало страшно.
– Это Мартинсвиль? – спросила я, указав на черную точку, рядом с которой был нарисован крест.
Мэтью еще раз кивнул и улыбнулся. Интересно, а он больше ничего не умеет?
– Твои родители отправились в путь во время второй Лихорадки?
– Да, сэр.
Я слышала, что во время Большой Глупости какие-то идиоты сбросили бомбы не туда, куда надо, искорежив землю и открыв залежи желтого металла.
Мэтью откинулся на стуле, поглаживая подбородок.
– Долгий путь. Посмотри сюда – это Халвестон.
Дорога к нему была одна – вверх по карте, через пустоту.
– Как ты сама туда доберешься? Несколько сотен миль…
Я поморщилась. Зачем он спрашивает? Лучше бы он не видел моего испуга. Дорога есть дорога, десять миль или сто – какая разница? Ну, так я себя успокаивала.
– У меня есть две ноги. А что еще надо?
Он кивал и кивал, словно деревянный болванчик.
– Еда, например, – сказал Мэтью, взглянув на горшочек с чили, – и вода.
Он посмотрел на пустой стакан, потом перевел взгляд на меня.
Стул вдруг показался ужасно неудобным.
– Мне просто не везло. Я умею охотиться… Просто… просто не везло.
Мэтью улыбнулся одними глазами, а потом забарабанил по столу.
– Тогда возблагодари Господа за то, что он послал тебе меня.
Он встал и подошел к плите, где кипел горшок. Навалил целую миску чили, от которого шел пар, и поставил передо мной. Затем положил рядом одну из тех серебряных ложечек. Себе накладывать не стал.
– Ешь, пока горячее.
Меня дважды просить не надо было. Во рту пекло, но я не обращала внимания. Как будто голос мне нашептывал: «Привыкай к роскоши, Элка. Теперь все будет хорошо! Такой же чили, острый и мясной, ждет тебя на севере».
А потом донесся топот копыт. Несколько лошадей. У меня сердце упало. Мэтью помрачнел, молча встал, взял ружье и направился к двери. Я продолжала жевать. Пропади оно все пропадом, но я таки набью желудок, прежде чем начнут палить.
– Эй, вы! – рявкнул Мэтью и, пинком открыв дверь, вскинул ружье.
Я сидела в стороне от двери, но могла видеть, что происходит снаружи. Мэтью, стоявший в дверном проеме, оглянулся. Его лицо, освещенное льющимся с улицы светом, исказила жутковатая улыбка. У меня внутри все сжалось, но я продолжала глотать чили.
Над дверями висело распятие. Ну, знаете, вроде как Господь благословляет вас, когда вы выходите из дома. Я-то всегда считала, что это трусость. Как говорится, на бога надейся, а сам не плошай. Потом я прищурилась и хмыкнула. Распятие было перевернуто. Уж если ты деревяшку прибить не способен, то тебе никакой бог не поможет.