— Даже не думай! — проорали надо мной сразу четыре глотки!
— А? Чего раскричались? — зевала я и тёрла глаза. Надо мной толпились эмиссы, сайны, в общем все мои любимые мужья. М-м, какие виды с моего ракурса! Погладила две попы сразу. Реакция последовала незамедлительно: Рашш и Ирнанн протянули руки назад и оба показали мне кулаки. Ну ладно, ладно!
— Я вспоминаю всё только, когда она рядом! Мне нужно только коснуться её… — уже просил гордый василиск.
— Если она откажет… — с угрозой протянул мой алый змей.
— Пусть решит сама! — прорычал Баатши.
— А теперь с самого начала! Чего орали? — я потянулась, заплела волосы, тускло отливающие золотом. Эх, давно меня не любили! Приценилась к спинам, остальному.
Эмиссы расступились, отодвинув и остальных. Я вышла к сонтши. Его руки были по локоть в тёмной крови тварей.
— Я вспомнил… кое-что.
— И-и? — решила я ускорить дело.
— Я вспомнил, кто такие золотые нигини! Вы обладаете такими способностями! — он подошёл ко мне. Резкий, металлический запах ударил в нос, поморщилась.
— Ну да, обладаем. И чего ты хочешь? Я могу заживить раны, могу даже помочь вернуть тебя или твоих войхов к жизни! Но помочь вспомнить… — мой алый змей прошептал мне на ухо, что я могу даже больше. Закрыла глаза, наслаждаясь его близостью. Сумасшедший напротив нас уже пошёл весь полосами чешуи. Я взвизгнула и отскочила от него.
— Не бойс-ся! Прос-сто перес-стань… хотеть их… — натужно выдавил он из себя, вонзив свои кинжалы-когти в руки. Его кровь имела необычный аромат… тягучий, густой, опасный. Ирнанн был самым опасным и необычным моим любовником. Рашш был страстным и неистовым. Сшан — покорным и легковозбудимым, просто порох! Сайны были нежными, ласковыми и благоговели передо мной. В крови могучего, одинокого, забывшего себя сонтши был крутой коктейль неверия, давнего отчаяния, ненависти к себе, к богам, он ненавидел Пустыню, себя, саму жизнь!
— Я постараюсь… Так чего ты хочешь? — уже более спокойно спросила я.
— Я… хочу дотронуться до тебя, может не только…
Шипение и рычание на разные лады меня даже позабавило. Я протянула руку, предлагая ему использовать это безумное предположение. Протянул руку, увидел, в каком она состоянии, смутился. Чем удивил меня несказанно. Отошёл к озерцу. Вымыл руки, задумчиво осмотрел каждую, счёл их достойными рукопожатия и вернулся. Я терпеливо ждала, не опуская своей руки. Горячие, как лава, руки несмело, робко накрыли мою. Баатшши закрыл глаза, силясь вспомнить себя, свою жизнь. Я пока разглядывала его. Он не снимает свой тюрбан? Громоздкий, пыльный. Гадость какая! Другая моя рука шкодливо потянулась к концу ткани, свисающему с его виска. Стоило дёрнуть за него, как вся конструкция рухнула в момент!