Ямские люди Саломатовы, которых Поступинский забрал с собой из Соли Вычегодской, оказались отменными певцами. Как заведут дорожную, сердце замирает. Голоса у них сильные, раздольные, с горы на гору перекатываются, под нависшими глыбами замирают, сливаясь с серебристым журчанием воды.
Высота ли, высота поднебесная,
Глубота ли, глубота придорожная.
Широко раздолье по всей земле.
Много мест на ней непаханыя…
Запев ведет отец, Омелька Саломатов, а Степка заливисто подхватывает:
Уж и чем ты, земля, изукрашена?
Чем под ноги нам уложилася?
Изукрашена ты лесами да болотами.
Изукрашена Каменным поясом.
Да еще большою дорогою,
Што прошла по Руси из конца в конец.
Затем их голоса сливаются:
Нет милее на свете дороженьки,
Чем тоя, што назад возвертается,
Возвертается ко дому ко родимому
Да к семеюшке, богом даденой.
Тут отец умолкает, давая Степке досказать свое:
Да к любимой к моей, ко невестушке…
Он о своей любимке поет, а будто о Баженкиной. И снова щемит сердце: Даренка, Даренка, где же ты? Что с тобой? Поджившие губы незаметно начинают вышептывать обращенную к ней песню:
Ой звидси гора, а звидси друга.
Меж тими та двома горами
Ясная зора.
Думав, що то зора,
А ж то не вона.
Ой то моя любая дивчина
По воду ишла…
Голос крепнет, разворачивается, и вот уже две песни летят над Бабиновой дорогой.
Саломатовы выводят:
Ах вы ветры, ветры буйныя,
Ветры буйныя да раздольный,
Вейте вы над столбовою дороженькой,
Помогайте ей ко семье бежать…
Баженка ведет свою линию:
— Дивчина моя, сидай на коня
Та пойдем ув чисто поле
До мого двора…
— Як буду твоя, сяджу на коня
Ой та пойду ув чисто поле
До твого двора…
А Тоян Эрмашетов, затосковав о родимой Эуште, о семье, о детях, разразился долгим гортанным звуком, напоминавшим песню без слов.
И вот уже весь обоз движется, внимая раздольному напеву дороги. Заслушались, опустили поводья возчики. Расправили плечи верховые казаки. А Кирилка Федоров, не удержавшись, выпрыгнул из саней на обочину и пошел рядом с главными запевщиками. Откуда знать парню, что Омелька Саломатов чуть не родня ему? Это его сестру, Палашку, отец до сих пор в сердце держит. Стало быть, и Кирилке она не чужая…
Третий и главный таможенный караул устроен был на Верхотурье. К нему обоз подошел пополудни на Дарью-Засори Проруби, или Грязную Прорубницу. Так прозвали в народе святую мученицу Дарью, на день которой по многим русийским местам учиняются оттепели. Радуясь теплу, бабы спешат стирать белье. Топчется возле полыней водопойный скот, приходят утолить жажду дикие звери. Вот и грязнится снег, осыпается серой кашей подтаявший лед, поднимаются в берегах водоемы.