На Пелымском стане казацкие начальные люди устроили совет: какой дорогой дальше идти — ближней или дальней? Тояна тоже позвали: он теперь заметный человек в обозе, да и подорожная грамота на всех одна. Еще позвали старшего над повозчиками.
Обозный голова Поступинский доложил: по росписи надо следовать через Яренск, Великий Устюг, Вологду, Ярославль. Это северный путь; хоть и дальний, зато накатанный. Да вот беда — обсели его нынче грабежники, не пройти по нему, не проехать. А рисковать государевой собольей казной не можно. Остается летняя дорога — через Казань, Нижний Новгород, Владимир. Тут много короче, но ямские дворы закрыты, ездовые полосы не накатаны, легко можно завязнуть в снегах или забраться на такие отшибы, что назад не выберешься. Ежели спросить: какая из дорог лучше, то надо прямо ответить: обе хуже…
Тоян слушал торопливый шепоток толмача со словами Поступинского, а сам с тревогою думал:
«Где я? Зачем я здесь? Разве может защитить Эушту Москва, царство которой раздирают свои Ургень[30] и Эрлик?[31] Не лучше ли повернуть назад, пока не поздно?»
Но ведь старики говорят: спустив стрелу, не пробуй вернуть ее назад — в себя попадешь. Правильно говорят: раньше надо было думать, раньше надо было решать. Кто одолел полгоры, должен одолеть и гору. Нельзя возвращаться в Эушту с пустыми руками. Она сказала: «Синга ак юл!» — «Белой тебе дороги!» Белый — значит счастливый, поднимающийся до того неба, где рядом с Аллахом восседает великий Тенгри. Они ведают судьбами людей, зверей, всего мира. А Тоян ведает судьбами только одного племени. Может ли он обмануть его надежды? Лучше умереть…
— Твое слово, князь, — зашептал толмач, возвращая Тояна с небес на землю. — Какую дорогу выбираешь?
— Казань! — разом обрубил свои сомнения Тоян, а про себя подумал: «Если нельзя вернуться в родные земли, надо идти через земли сородичей. Это и будет самый короткий путь».
Дело решил его голос.
Не раз потом винили его за это проводники и служилые люди. Да и как не винить? Путь по Московской Татарии оказался намного трудней, чем виделось на Пелымском стане. Чего только не хлебнули здесь обозники! Налазились по снежным топям, через буреломы, немерзлись у костров.
Четыре раза отбивались от разбойников, потеряли трое саней и коня, меченого золотым курасом. Потом еще двух, в том числе горбоносого каракового жеребка. Но он через день прибежал следом, как пес, которого увели от хозяина. Словно почувствовал, что четыре коня — не поминок царю, можно дарить только семь, пять или три.
Пять — золотая середина…