Туда и отправился Баженка. Высмотрел подходящий санный роспуск, который без труда катили две неказистые с виду, но еще не дотла заезженные лошаденки. Роспуск был легкий, в четыре бруса, поставленных на полозья. Большая обледенелая бочка схвачена с боков круглыми зажимами. Ослабь их, и кувыркнется она с саней в любую надобную сторону.
— Здорово, поилец! — подошел к хозяину роспуска Баженка. — Бог в помощь твоей водяной копейке!
— Какая нынче копейка? — недобро глянул на него тот, — Не видишь, мыкаюсь? Мало нынче охотников на воду тратиться. Едва-едва на корм собираю.
— А рубль перехватить хочешь?
— Ясное дело, — оживился мужик. — От рубля кто откажется?
— Ну так уступи мне до вечера свою водовозочку, и рубль твой.
— Это как это уступи? Чтобы ты с ней тю-тю? Ищи дурака!
— Не бойся, я тебе заклад дам, а после — обещанное.
— И какой же от тебя может быть заклад?
— А ты сам оцени. В рубельках!
— Оцени ему… Быстрый какой. Взялся тут неизвестно откуда…
Но Баженка решительно перебил его:
— Я тебе так, любезный, скажу: недосуг мне с тобою рядиться. Ты запрашивай, а там видно будет. Я ведь могу и другого охотника поискать. Посговористей.
Он чувствовал себя уверенно: деньги — сила. Вот они, в потайном месте на груди припрятаны. Рубельки и не такого упрямца, как этот мужик, сговорят.
— Ну коли хочешь, могу и запросить, — посомневавшись, водовоз принялся считать: — По семи рублев за лошадь, это будет четыре на десять. Два за роспуск. Ещейный рубль — за бочку с черпаком. Столь же — за риск. Вместе с рублем, что ты посулил, двадцать и выйдет.
— Силен! — засмеялся Баженка. — Раз, два и двадцать! Зря прибеднялся, выходит… А теперь послушай меня в два уха. Кобылки твои и по пяти рублев не стоят, но я кладу по шести. Вместе с водовозкой даю пятнадцать. А награду потом, когда в целости сдавать твою колымагу буду. Один рубль за утро, второй за вечер. Где еще в одночасье так разбогатеешь?
— А ежели ты плохое дело замыслил? — не очень уверенно спросил водовоз.
— Точно! — и глазом не моргнул Баженка. — На твоих одрах да с твоей кадкой токмо в разбои и осталось ходить. Придумай что поновей!
— Что думать? Опасаюсь и все тут.
— Ну это твое дело. Опасаешься — прощевай. У денег глаз нету. За что отдают, они нс видят.
— Ин ладно, — решился наконец водовоз. — Считай, что сладились. Токмо не обмани. Я в Напрудском живу. Вон по этому путику как раз и придешь, — он указал на едва заметное ответвление от большой санной дороги, — Третья изба слева. Меня там каждый скажет, — потом перечитал деньги. — Кабысь, верно.