И снова промолчал царевич.
— Оряк — привидение…
— По-нашему тако ж привидение, — облегченно вздохнул царевич и вдруг выговорил ученому шведу: — Ты чего это губы кривишь, Петрей? Я все вижу!
— Ошибаетесь, ваше высочество, — округлил и без того совиные глаза Петрей, но губы его продолжали насмешливо змеиться. — Совсем заслушался.
— Ну тогда поди сядь на лавку, пока я с Тояном перемолвлюсь.
Ученый швед с охотой вернулся на свое место, а царевич вновь занялся расспросами:
— А скажи, князь, откуда взялся на Томе первый человек?
— О-о-о! — одобрительно глянул на него Тоян. — Хорошо спрашиваешь. Слушай тогда. В давние времена, когда леса еще не было, а камни были мягкими, образовалась ямка с головой, руками и ногами, как у нас. Пришла большая вода и занесла ямку глиной. Потом пришло большое солнце и наполнило глину теплом жизни. Так Он и получился. А уж потом появился Сарт, который все знает и может. Он дал имя горам, рекам, духам, Эуште, другим людям, зверям и птицам. Вот как все было.
«Оба еще из сказок не выросли, хоть и в разных летах, — терпеливо слушал их Нечай. — Пора поворачивать к нашим делам, а то завязнем».
— Ответь и мне, князь, — вставился он к слову. — Из каких родов состоит ныне эушта?
— Да, да, из каких? — поддержал его царевич.
И Тоян начал считать: люди князя Ашкинея — раз, люди князя Басандая — два, люди князя Еваги — три. Каждый своим юртом стоит. Каждый сам себя кормит. Все считают Тояна старшим, но мир с ним держат не всегда. Земля соединяет, жажда власти разъединяет. Есть еще юрты князя Тигильдея и князя Енюги. Они не входят в эушталар, но тоже как родня. Выше по Томе живут другие люди — шоры, таяши, аба, иоты, дауты, — всех не учислишь. Одни кормятся охотой и рыбной ловлей, другие делают из железа таганы, копья, стрелы, крепла для конской сбруи, абылы[54], куяки[55], да и меняют их у кочевых соседей на скот, войлок или степную пушнину. От киргизцев они откупаются, с эушталар торгуются. Урону от них нет никакого, только польза. Самые большие среди кузнецов Базарак и Дайдуга.
Каждое слово Тояна, а тем паче каждое имя писчая братия тот час хватала на перо. Пока Алешка Шапилов дописывает про иотов и даутов, Андрюшка Иванов строчит про абылы и куяки. Переглянутся и гонят дальше, в две руки, без пропусков, один за другим.
— Подать сюда чистые листы! — распорядился царевич.
Легко вышагнув из тронного кресла, он стал показывать длинноволосому с жемчужной ниткой на челе, как уложить листы, соединяя с чертежными. Потом подозвал Тояна.
— Будь рядом, князь, дабы вместе смотреть, — он повел пальцем по линиям: — Это Обь. Это Тома. А дальше? Откуда она притекает? Отсюда? — он зачерпнул пустоту с приставного листа. — Или отсюда?