Тоян переводил заинтересованный взгляд с царевича на непонятный ему бумажный расклад и вновь обращал его к царевичу. Лицо у него темное, как у старого деревянного божка, глаза большие, неожиданно светлые, но с раскосинкой, нос чуть приплюснут. Ростом они вровень, но Тоян поплотней, подородней.
— Ну что ж ты, князь, такой недогадливый, а? — начал терять терпение царевич. — Вот тебе уголь. Ставь его сюда, — он направил широкую, с медным отливом руку Тояна к оборванным линиям. — Теперь вели, куда надо, — он потянул ее вниз, оставляя на белом листе угольный след. — Уразумел? Дальше сам. Хочу узреть, где ваша Ия Тоом ключевой камень открыла.
Ия Тоом, понимаешь? Исток твоей реки!
В глазах Тояна мелькнула догадка. Он прицелился и поставил жирную точку на пустом месте. Полюбовавшись на дело рук своих, соединил ее с обрывком Томы.
— Кыр-йул! — не без гордости объявил он и, опережая Тевку Аблина, разъяснил по-русийски: — Ис-ток!
— Давно бы так, — похвалил его царевич и запоминаючи повторил: — Кыр-йул.
— Теперь покажи, где кузнецы Базарак и Дайдуга, — снова вернул разговор в сегодняшний день Нечай.
Тоян показал.
— А где Алтысарский аймак[56] твоего обидчика киргизского Номчи?
Тоян подумал, потом отступил от истока Томы вправо и вычертил ветку, а под ней нечто, похожее на рыбу.
— Здесь река Уруп, — принялся объяснять он. — Она вливается в Кара-Июс. Кара-Июс соединяется с Ак-Июсом. Они делают Чулым. Здесь, — Тоян указал на подобие рыбы, — лежит Тенгри Куль, Божье озеро. Это земля аймака Номчи. Они идут до самого Кэма[57].
— И много под Номчей обиженных? — перехватил вопрос царевич.
— Ой много, — Тоян начал перечислять: — Басагары, тинцы, ачи, калмары, байгулы, кизылы, шусты… Всех алманом[58] обложил!
— Ишь, размахнулся! — царевич взыскующе глянул на Нечая: — А ты куда смотришь? У тебя недалеко Кетский острог значится.
— Мал он, государь-наследник, слабосилен. До Номчи пока не дотянулся.
— А до кого дотянулся?
— До князя Логи, до Сылгака, до Карачинских детей.
— И каков с них ясак противу номчиного алмана?
— Вдвое меньше.
Тевка Аблин не все Тояну перетолмачивает. Вот и тут смолчал. Но Тоян и без него все понял.
— Был у меня Сылгак, — сказал он. — Говорили мы. Ясак легче алмана. Послышал я, великий русийский царь готов принять к себе эушту без ясака.
— От кого слышал?
— От его посланника.
— Кто сей? — глянул на Нечая царевич. — Было у него такое полномочие?
— Тобольский человек голова, сын боярский Василей Тырков. А ходил он в Эушту в сто восьмом году, когда государь со всей Сибири ясак снял. Так что не своеволил.