В итоге судебно-психиатрическая экспертиза обернулась для него и психолого-психиатрическим освидетельствованием, и психологическим консультированием одновременно. Мы задавали друг другу много вопросов. Не все ответы удовлетворяли каждого из нас. Это личное (очень личное) неудовлетворение, то есть расхождение во мнениях, не разрушило желания понять друг друга и атмосферы взаимного уважения, возникших за время нашего «экспертного» общения. Иначе Человек не задал бы открыто и наивно свой непростой вопрос: тюрьма или диагноз?
Ему ответили вопросом психодиагностическим: «А Вы как хотите? Допустим, если выбор за Вами?». Ответ Человека — и по эмоциональным проявлениям, его сопровождавшим, и по содержанию — отрицал и опровергал прежние психиатрические диагнозы. «Я подумаю», — ответил Человек. Но долго не раздумывал и тут же сказал: «Все же шизофрении у меня нет». Потом, тяжело вздохнув, уже подойдя к двери и обернувшись, добавил: «Не все так просто…».
Да, все не так просто. Трудно, например, не спросить и непросто ответить, в какой мере сам Человек был причастен к своему аресту и диагнозу. Скорее всего, такой вопрос может показаться бестактным, обидным, даже провокационным. Тем не менее, он дает возможность хотя бы попытаться ответить на другие столь же сложные и важные вопросы, которых все больше и больше возникает в рассматриваемой теме.
Ретроспективно оценивая события прошлого, люди, пострадавшие от массового политического террора и его психиатрической разновидности, отвечали на такой вопрос по- разному. От полного обвинения политического порядка времени, в котором они жили, до откровенно безжалостных высказываний в свой адрес — как, например: «В своем аресте я присутствовала сама».
Между крайними полюсами этих ответов расположен диапазон многих психологических проблем, некоторым образом определяющихся личностными особенностями человека. Например, интернальностью или экстернальностью, т. е. тенденцией искать и усматривать главную причину того, что с ним происходит, в самом себе, или в других людях, в сложившихся обстоятельствах. Человек может правильно или неправильно определять такие причины, абсолютизировать их, а также соизмерять их роли в казуистике своего положения. Степень точности зависит от уровня субъективного контроля, который является многомерным (сложным) психологическим образованием, участвующим в работе системы саморегуляции деятельности человека, даже, наверно, главным управляющим всей этой системы. В своих частных проявлениях уровень субъективного контроля придает поведению человека разнообразную психологическую окраску: оно становится, например, осмотрительным, осторожным, предупредительным, дипломатичным, то есть, согласно немудреному определению в толковом словаре, политичным.