— Слышал. Там со взяткой какая-то невнятная история.
— Сам виноват. Он мог вывернуться. Запросто мог.
— Значит, не получилось.
— А я говорю — мог, — сказал Еремей таким тоном, что я просто вынужден был сделать еще одно маленькое открытие — он не привык, чтоб ему перечили. — Игореша оказался слабаком. Его раздавили комплексы. То ему удобно, это ему неудобно… Нужно ясно отдавать себе отчет в том, что о справедливости может думать кто угодно, но не человек на скамье подсудимых. А он начал что-то толковать о справедливом приговоре, искуплении, возмездии… Никто его даже не понял.
— А ты что, был на суде? — удивился я.
— Был. Специально поехал. Может, думал, полезным окажусь. Куда там! Но судом насладился. До отвала наелся. Представляешь, судья спрашивает у того типа, который Игореше взятку всучил, — он у вас требовал деньги? Нет, говорит, не требовал. Может, намекал? Нет, не намекал. Тогда судья криком кричит: зачем же вы ему взятку принесли?! Ну как же, отвечает тот тип, он столько для меня сделал… Все так поступают. Я, говорит, порядочный человек… Во как! Представляешь? Тогда судья приступает к допросу Игореши. Вы признаете, что взяли деньги у этого человека? Признаю, отвечает. Почему вы это сделали? Ну как же, говорит, неудобно, человек принес от всего сердца, не возьму — обидится… Пришлось взять. Во мужик одурел, а?! — Еремей захохотал. — Слабость, говорит, проявил. Больше, говорит, не буду.
— И сколько же ему дали?
— Три года. — Еремей выставил три розовых, дымящихся на морозе пальца. — А в нашем возрасте — это треть жизни. Считай — три года да плюс еще пять лет, пока эта отсидка будет ему икаться! Ты понял?! На тысченке так подзалететь! Все, крест на Игореше можно ставить. Был Игореша, да весь вышел. — Еремей досадливо щелкнул пальцами, быстро глянул на меня сквозь холодные, поблескивающие стекла очков, словно проверяя, все ли я понял. — Ну ладно, ты постой здесь, а я в гастроном на минутку заскочу.
— Пошли вместе, — предложил я.
— А я говорю — стой здесь. Ты мой гость, понял? И не вздумай смыться. Знаю я тебя. А чтоб не смылся — держи!
И, опять сунув мне чемоданчик, строго подмигнув, Еремей исчез в мятущейся толпе гастронома. В винный отдел проскальзывали хмурые, озабоченные мужчины с сумками. Обратно они шли медленнее, с достоинством поглядывая по сторонам. Дескать, мы теперь не просто так, мы теперь при бутылке, а потому можем пойти куда угодно, можем к себе пригласить хорошего человека, и любой разговор нам теперь по плечу, да и вообще, ребята, жизнь здорово изменилась за последние десять минут, к тому же явно в лучшую сторону, вам не кажется? В глазах у них светилась уверенность в своей правоте и готовность ее отстаивать, причем кое-кто был не прочь заняться этим немедленно…