— Вера! — растроганный цветочной историей, произнес Роман. — Простите меня, но сегодня... вы просто обалденная!
— Ха! — легкомысленно воскликнула Вера Петровна. — Вы не видели меня вчера! Но лучше всего я выгляжу в начале недели.
— Почему? — опешил Роман.
— Отсыпаюсь за выходные.
— Нет-нет, вы действительно обалденная.
— Скорее обалдевшая.
— Я, конечно, понимаю рискованность своего комплимента, но ничего не могу с собой поделать. Возможно, это словцо и отдает вульгарностью, но оно внедрилось в нашу речь! Значит, какие-то струны современного человека оно затрагивает, как вы думаете, Верочка?
— Не знаю. — Вера Петровна передернула плечами. — Словцо достаточно... сильное. Возможно, в нем что-то есть. Я пока обхожусь.
Дома, в свободных брюках на резинке и рубашке навыпуск, Роман не казался полным. Вера Петровна уже не замечала маленьких глаз, второго подбородка, наметившегося животика. Роман был оживлен, хотел ей понравиться, развлекал песнями и разговорами... Чего еще? Он взял ее за руки, усадил на диван, сам сел рядом, совсем рядом.
— Вера... Вы только что сказали... Сказали, что вот я-то дома, а вы вроде того что в гостях... Знаете, я не возражаю... вернее, предлагаю... Давайте будем считать, что мы дома. А?
— Будем считать? А как будет на самом деле?
— Не придирайтесь к словам, Верочка! Вы меня поняли, и я вас понял... ведь приехала, сама приехала... ты же сама приехала...
Роман подался ближе, и Вера Петровна, не удержавшись, опрокинулась навзничь. Он не помог ей подняться, наоборот, навалился сверху тяжелым неповоротливым телом, задышал прерывисто, что-то забормотал невнятное, начал копаться в своих широких штанах на резинке, и вдруг она почувствовала его руки у себя на бедрах.
— Роман, и у вас нет никаких сомнений? Вы считаете, что так все и должно быть? Мы же сегодня впервые увидели друг друга. Вас это не смущает? — Она смотрела на него своими темными глазами, не отталкивая, но и не поощряя.
— Верочка... — Он потянулся к ней губами, ткнулся куда-то в щеку, в ухо. — Ты спрашиваешь о сомнениях... вот мы их и устраним, и не будет никаких сомнений... Должен же я убедиться, что ты подходишь мне... Вернее, что мы подходим друг другу...
Роман был слишком неповоротлив. Стоило Вере Петровне чуть повернуться и подтянуть к себе колени, как он грохнулся с узкого дивана на пол. Его позу можно было бы назвать непристойной, но в таких случаях непристойность вполне естественна.
— Приведите себя в порядок, — сказала Вера Петровна, вставая.
И почему-то заплакала.
Все-таки она была врачом и на многие вещи смотрела проще, чем большинство людей. Когда Клавдия Федоровна, так и не найдя шампанского, позвонила в дверь, Роман и гостья чинно сидели за столом и пили чай с пирогами. Роман рассказывал со всеми подробностями, какие бумаги он хотел сегодня подписать, к кому ходил, какие замечания делались, а Вера Петровна говорила о своих старушках, оставленных в далеком Поронайске, об их причудах, капризах, болезнях. Роман смеялся охотно, громко, долго, пытаясь сгладить свой промах.