Граф не доехал до городских стен всего мили, когда вдруг на небольшом участке, с трёх сторон окружённом высокими каменистыми уступами, тонувшими в кустах жимолости, заметил несколько человек — куда как не простолюдинов. Одетые с придворной роскошью, вооружённые, они сидели на камнях, и один, полный человек с благодушным лицом, выдававшим любовь к кулинарным изыскам, о чём без слов говорили двойной подбородок и лёгкая одышка, с удивлением окликнул его.
— Пресвятая Дева! Альдобрандо Даноли! Вы живы? — Бестактность вопроса смягчалась радостной улыбкой толстяка. — Нам принесли слух, что все приморские пригороды полегли от чумы. Я вас и в живых увидеть не чаял, — пояснил он и заключил Даноли в объятья.
Это был Антонио ди Фаттинанти, богач и жуир, с которым графа в былые времена связывала некоторая симпатия. Альдобрандо не стал распространяться о своих делах, но подтвердил слухи, при этом, внимательно глядя на лицо знакомого, неожиданно почувствовал, что того ждёт беда, подползающая к нему коварной змеёй. Сердце его заныло.
Даноли потёр лицо рукой, прогоняя наваждение, и спросил:
— Но почему вы здесь, Антонио? Герцог на охоте?
Полное лицо Фаттинанти омрачилось, он бросил красноречивый взгляд на Альдобрандо и покачал головой, скосив глаза на одного из сидящих на камнях вооружённых мужчин, грузного человека лет сорока пяти. Резкие черты его обветренного лица, в состоянии покоя бывшего величественным, искажало выражение гневное и мстительное, а в напряжённом наклоне головы читалось непримиримое упорство.
Остальные двое сидели рядом, смотрели в землю и молчали.
Альдобрандо поклонился мужчинам, и двое поднялись и отдали поклоны. Даноли знал их. Это были Донато ди Сантуччи и Наталио Валерани. Он когда-то видел этих людей при дворе, но близок с ними не был, вращался в иных кругах. Донато, высокий и тощий, лет пятидесяти, с изборождённым морщинами лицом, как знал Даноли, был референдарием. Он всегда сопровождал герцога, находясь не далее чем на расстоянии крика от него. Значит, подумал Альдобрандо, его присутствие здесь санкционировано его светлостью. При этом Даноли заметил, что лицо Донато носило явные следы дневных кутежей и ночных излишеств.
Наталио Валерани был похож на известный бюст императора Тита, уподобляясь тому пресыщенным выражением округлого лица, большим носом, придававшим ему значительность, и брезгливым изгибом пухлых губ. В кругу друзей Наталио считался философом и любил поговорить об античной мудрости. Он был хранителем герцогской печати, и тоже должен был находиться на расстоянии зова от герцога.