— Фаттинанти? Гаэтана? Сестра Антонио? — Аурелиано Портофино тяжело задумался.
— Ты сказал о властолюбии, алчности, злобе, зависти и мстительности… Первое исключается. Алчность? Гаэтана не бедна. Злиться она умеет, но завидовать Черубине?… Отомстить? За что?
* * *
Альдобрандо Даноли наутро чуть пришёл в себя. Вчерашний морок убийства сначала показался приснившимся, но постепенно воспоминание вернуло его к событиям ночи. Это был не сон. В памяти всплыли уродливый труп на постели, визг Франчески Бартолини и обвинение Грандони в убийстве, тяжёлые глаза подеста и шипевшие о человеческом жертвоприношении бесы.
Вчера он сказал д'Альвелле, что убийца — подлец. Сегодня понимание этого проступило ещё отчётливей, в памяти тонким контуром обрисовались растерянные остекленевшие глаза отравленной, память очертила и бессильный молитвенный жест рук умерщвлённой. Черубина ди Верджилези не ждала смерти. Но теперь Даноли осознал и задачу, стоявшую перед подеста. Убийца — хладнокровный негодяй, но в палаццо Дукале сам Альдобрандо видел лишь троих чистых, а значит, найти убийцу среди снующей придворной камарильи будет не легче, чем отыскать иголку — в стоге сена. Он с едва сдерживаемым стоном поднялся и вышел в замковый коридор.
Смерть несчастной статс-дамы обсуждал весь замок. Дворяне и челядь немало судачили и каких только предположений не выдвигали. Епископ Джакомо Нардуччи считал свершившееся мерзостью, каноник Дженнаро Альбани был уверен, что Господь не попустит, чтобы негодяй ушёл от расплаты, да посетовал, что настали последние, антихристовы времена, наставник наследника Бартоломео Риччи только молча качал головой.
Главный королевский повар Инноченцо Бонелло придерживался мнения, что убийца прокрался в замок из города. Пылкое воображение нарисовало ему историю любви и мести, главный же дворецкий Густаво Бальди, выслушав эту версию, просто улыбнулся, ну, может, несколько высокомерно. Кравчий Беноццо Торизани лишь недоуменно покачал головой, а Пьерлуиджи Салингера-Торелли был недоволен тем, что по городу поползли мерзкие слухи, уверяют, что злодеем-безумцем уже отравлен десяток фрейлин, это затрудняет приобретение провизии, все торгаши норовят узнать подробности.
Два сукиных сына, главный ловчий Пьетро Альбани и главный лесничий Ладзаро Альмереджи гневно заявили, что лично удавят мерзавца, если удастся узнать, кто он. И что удивительно, были искренни. Адриано Леричи, главный сокольничий, убийством не интересовался, зато банщик, Джулиано Пальтрони, толстяк с тёмными глазами-маслинами и румянцем во всю щёку, сцепился с постельничим герцога Джезуальдо Белончини. Последний был неколебимо уверен, что убийца — шут Песте, и его надлежит посадить в каземат. Но банщик не верил в это, мотивируя недоверие исключительно благородным обликом мессира Грациано ди Грандони. Такой человек не мог отравить женщину! Нашлись и другие защитники: оказалось, не только Джованна ди Монтальдо видела уезжавшего Чуму. Фигляру посчастливилось попасться на глаза Пьерлуиджи Салингера-Торелли, когда тот выезжал из замка. К тому же гаер столкнулся у ворот с возвращавшимся в замок ловчим, а конюший Руджеро Назоли заверил обвинителя, что лично оседлал для мессира ди Грандони жеребца Роано. Не было его в замке весь день — он только под вечер появился.