— Вы не пытались его переубедить?
— А как? Мы расходимся в исходных постулатах. Подлость он называет умом, ум зовёт занудством, честность считает ханжеством, а лицемерие — житейской опытностью. Мне не определиться в таких дефинициях.
Оба умолкли. Заметив подходящих шута, инквизитора и подеста, Альбани откланялся, Даноли же вздохнул. Чувствовалось, что ему тяжело — и вспоминать о случившемся, и думать о кошмарном видении.
— Вам уже лучше, ваше сиятельство? — любезно осведомился Портофино.
— Да… уже лучше. Это просто слабость… — Даноли опустил глаза. На самом деле чувствовал он себя неважно.
— Ваши пророческие видения, граф, являют собой весьма интересную болезнь, — проронил инквизитор, — но мне хотелось бы понять…
— Не нужно смеяться надо мной, — торопливо перебил Даноли, — я не волен над этим, и…
— …и мне хотелось бы понять, граф, — бас Портофино утвердил себя, перебив Альдобрандо, — кого вы видели в воде? Вы узнали этого человека? Четверть часа назад из канала нами был выловлен утопленник.
Даноли замер с полуоткрытым ртом, онемевший и побледневший. Утопленник?
Портофино терпеливо повторил:
— Вы сказали, что во рве — утопленник. Кто это был? Вы видели лицо?
Даноли стал странно напряжённым, прикрыл глаза и чуть побледнел.
— …Нет. Он всплыл вверх спиной. На нём сидели бесы. Но это был мужчина. Широкая спина, волосы тёмные, на макушке проплешина.
Шут и инквизитор переглянулись. Аурелиано Портофино про себя подумал, что всей этой чертовщине только и не хватало пророчеств, а в голове Грациано ди Грандони проскользнула мысль, что дружок Лелио, предположив, что убийством Верджилези дело не кончится, оказался прав.
Д'Альвелла же задал только один вопрос:
— И это, по-вашему, граф, тоже подлость?
Альдобрандо Даноли скользнул по начальнику тайной службы прозрачным взглядом светло-голубых глаз и уверенно кивнул. А Ладзаро Альмереджи только недоуменно переводил взгляд с подеста на Даноли, ничего не понимая.
В коридоре перед покоями герцога все разошлись: Даноли ушёл к себе, а Песте и Портофино направились в комнаты шута. Когда Ладзаро остался вдвоём с начальником тайной службы, лесничий поинтересовался, что имел в виду этот странный человек? Д'Альвелла не затруднился.
— Он говорит, что убийца — подлец, Ладзарино.
— Подлец? — Альмереджи неприятно царапнуло определение. — А откуда он знает? И почему Портофино верит ему? Да и вы, как я погляжу, тоже…
Подеста смерил подчинённого взглядом тяжёлым и задумчивым.
— В ночь, когда нашли Черубину, Даноли сказал, что это подлость — деяние чёрной души, явственное в проявлении и загадочное в определении. Душа испытывает ужас перед бездной зла в чужой душе… Где-то здесь, говорит, в этих коридорах ходит живой мертвец, существо с человеческим лицом, внутри которого ползают смрадные черви, набухает гной и тихо смеётся сатана…