Чума бросил недовольный взгляд на женщину: что за глупышка? Чего её понесло одну на кладбище? Впрочем, этим размышлениям он предавался недолго: мнение шута о женских мозгах было предельно низким, и любая женская глупость нисколько не удивляла и не огорчала его. Теперь он был озабочен только тем, чтобы выбраться с кладбища — его конь боялся молнии, мог понести, а между тем в воздухе были несомненные признаки начинающейся грозы: ветер стал холоднее и резче, его порывы шуршали по кустам и раскачивали кроны деревьев, тучи сомкнулись над головой. Грациано уже было открыл рот, чтобы спросить, куда проводить женщину, но тут неожиданно замер, заметив на могильном монументе надпись, гласившую, что под ним покоится Изабелла ди Гварчелли, дочь мессира Луиджи Монтеорфано, прожившая двадцать лет, три месяца и девять дней. Покойница, судя по дате смерти, почила два года назад.
Грациано вздохнул и приблизился к женщине.
— Синьора, нам надо уходить, сейчас пойдёт дождь. Пойдёмте, я выведу вас в город…
Та повернула к нему белое лицо, на котором читались только огромные налитые ужасом сине-зелёные глаза. Губы были настолько белыми, что казались вымазанными извёсткой. Чума с удивлением узнал Камиллу ди Монтеорфано. Ну, конечно, это она, а здесь похоронена, видимо, её родственница. Про себя также Грандони подумал, что у девицы просто талант попадать в дурацкие передряги.
Он снова настойчиво повторил, что им необходимо уйти, но Камилла будто не слышала его. Ужас по-прежнему проступал на её застывшем лице, казалось, она сейчас упадёт в обморок. Поняв, что зря теряет время, Чума вернулся к Стрегоне и подвёл его к могиле Изабеллы Монтеорфано. Вид осёдланной лошади вывел девицу из состояния полуобморочной летаргии, но на предложение мессира ди Грандони сесть боком в седло, она ответила только испуганным взглядом, потом кинулась к соседней могиле, где заметила свой нож, выроненный при нападении насильника. Песте, тихо бормоча проклятия, заставил наконец Камиллу схватиться за луку седла и подсадил её, сам торопливо усевшись сзади.
В эту минуту небо вспыхнуло первой молнией, потом прогремели раскаты грома. Грациано, проклиная про себя всех женщин на свете, слабо стегнул коня: он не хотел пугать и без того испуганное животное. Они быстро миновали ворота кладбища и выехали на дорогу в город, но тут на землю упали первые тяжёлые капли дождя, вновь сверкнула молния, и Стрегоне задрожал. Песте едва не выругался. Он опоздал. Конь мог испугаться окончательно и понести, и шуту ничего не оставалось, как, свернув с дороги, направить его к видневшемуся невдалеке старому монастырскому овину, до которого было рукой подать. Они достигли укрытия в ту минуту, когда дождь перешёл в ливень, стекающий с небес сплошной стеной воды, и Песте, торопливо спешившись, снял с седла дрожавшую всем телом девицу.