— Такая живая? А если я в сад выйду?
— Теоретически можно и в сад. Но я бы не стал.
— У меня так никогда не получится…, — расстроилась я.
— Это умею я. Разве тебе мало? Зато я никогда не смогу воспламеняться и кидать огненные шары. У каждого свой дар, малышка.
— Всё равно спасибо. Это здорово — кусочек лета среди зимы!
— Я дам тебе больше. Если только захочешь... Вещи гораздо реальнее и интереснее пустых иллюзий.
Я улыбнулась и потянула его в комнату. Иллюзия лета и впрямь была хороша, но это пусть и красивый, но обман. Хотя он тронул меня, не скрою. Лучше дождусь настоящего лета!
Мы тихо вошли в трапезную. Я смущённо хихикнула, застав чудную картину «Ринка мирится с командиром весигарской стражи». Йонар, прижав её к камину и заслонив своей спиной, склонился над ней, загородив своими волосами их лица, и что–то делал такое, от чего подружка застыла, вскинув в замахе обе руки с тарелкой в одной и серебряным подносом в другой. Про эти орудия пыток для пропавших начальников стражи Ринка явно забыла. Недалеко от них валялся опрокинутый стул, а со стола свешивалась наполовину сдернутая скатерть. На полу валялась разбитая посуда.
Йонар, воодушевившись победой и явно не замечая зрителей в лице нас, решил закрепить результат. Скользнул рукой по тонкой талии, пробираясь вверх, остановившись где–то в районе Ринкиной груди, вырвав из неё тихий стон. Тарелка с подносом угрожающе задрожали, и мужская рука, затянутая в кожаный наруч, продолжила путь к тарелке. Ринка протестующе взвыла — не то от обиды за потерянное на груди, не то тарелку как орудие жалко стало… И если тарелку Йонар отобрать успел, то серебряный поднос с металлическим дребезжанием врезался–таки в голову незадачливого искусителя. Йонар со злостью выхватил погнутый поднос, несмотря на то, что Ринка вцепилась в него мёртвой хваткой с испуганным видом, и отшвырнул сторону. Что поднос упал на голову любимого, для неё самой, кажется, было неожиданностью!
— Может, уже хватит рушить мой дом? — раздалось у меня над ухом. Леонелль созерцал это представление с не меньшим интересом, чем я.
Ринка взвизгнула, отпрыгнув от Йонара на добрый метр, а он досадливо поклонился.
— Прошу прощения, мой владыка, я всё возмещу, — тяжело дыша, извинился Дерраши.
На подругу было жалко смотреть. Глядя на Лео, она то краснела, то бледнела. До неё только сейчас дошло, что «блондинчик» — аж целый владыка Актариона! Казалось, она сейчас упадёт в обморок, хотя я за ней такого не припоминала. Йонар напряжённо покосился на рыжую бестию. Видимо, он пришёл к такому же подозрению, что и я, относительно обморока. И вдруг бледная, как немочь, Ринкания сделала то, чего от неё никак не ожидали, — она медленно присела в реверансе. Затем выпрямилась и уставилась мне за плечо. Ай да Ринь!