Нет-нет, не может быть. Не должно быть.
Распахнул шкаф, среди флакончиков отыскал холодную склянку с противоядием от укуса Жёлтой смерти.
Эваланда неподвижно лежала на диване. Рука свешивалась через край. Брачный браслет лежал на полу под ней.
— Нет, — сказал я. — Неет.
Сорвав крышку, капнул двадцать капель между неподвижных синеватых губ. Закапал противоядие в ранки. Вылил всё. Эваланда не двигалась. Стиснув её припухшую ладонь, я сел рядом.
Ждал.
Это противоядие с магической компонентой. Оно должно подействовать.
На дом надвигалась ночь.
Кровавое золото закатного света отступило. Эваланда не двигалась. Оказавшийся на полу родовой браслет утонул во мраке.
Противоядие не работало.
Ночь отступала, а противоядие всё не действовало.
Не действовало…
Лиловый утренний свет проникал в окно…
Холодные пальцы Эваланды стали жёсткими, точно выточенные из дерева.
Противоядие не помогало.
Было уже совсем светло, когда дверь открылась. В комнату вошёл мой секретарь. Осторожно заговорил:
— Слуги говорят, вы не выходите… — он осёкся, глядя в сторону от меня, на лицо Эваланды. — О… она… она…
Я медленно развернулся: девушка с заострившимся бело-голубоватым лицом — не Эваланда. Рядом лежала мёртвая Лена.
Разрывая лёгкие, к горлу подкатил крик. Я вздрогнул и проснулся в розовой от света заката комнате.
Пот струился по лбу, я задыхался, но щупал Лену — она дышала, тёплая, мягкая. Заворочалась во сне, пряча лицо у меня на груди.
Живая…
Зажмурившись, я старался восстановить дыхание, изгнать страшный образ, отвратительно точное воспоминание о смерти Эваланды.
Гладил Лену по плечу, и её волосы щекотали ладонь.
Живая. Она — живая.
Это был просто сон.
Стиснутые спазмом ужаса мышцы расслаблялись. Я открыл глаза. Лена посапывала у меня на плече. Закатный свет падал на её лицо, окрашивая равномерным розовато-красным, так что припухлость заплаканных глаз почти незаметна.
Казалось, мир отступил, исчез за пределами дивана, на котором мы лежали. Я слушал дыхание Лены, кончиками пальцев сквозь халат чувствовал биение её сердца. Разглядывал безмятежное лицо, губы, которые так притягивали пухлостью нижней и тонкостью верхней. Необычные губы необычной девушки.
Лена выглядела слишком нежной и беззащитной. Слишком притягательной. Такую трудно не заметить и не захотеть. Тем страшнее отпускать её в родной мир, где у неё нет близких, которые могли бы и хотели её защитить.
Надо что-нибудь придумать, огородить её от посягательств. А потом вернуть сюда, под мою защиту.
Погладил её тёплую нежную щёку, и сердце защемило.
«Жаль, она не может быть моей женой», — мелькнула мысль. Холодок пробежал по коже, заставив сжаться, отстраниться от льнувшей ко мне спящей Лены.