Тут вспоминается невольно крылатая фраза: Советская власть отняла у нас, писателей, одно право — право плохо писать. Я убежден, что литературные приемы и художественные средства выразительности безгранично разнообразны, так же как разнообразны черты человека и самой действительности. Воспитание коммунистической морали, коммунистической этики охватывает все сферы взаимоотношения человека с обществом, а метод социалистического реализма открывает широкий простор для ясного, художественно полного отражения нравственного мира советского человека.
И чем глубже наша литература будет вторгаться в сложную сферу нравственных проблем, тем острее будет вставать вопрос художественного мастерства. Новая пятилетка несет людям не только повышение материального благосостояния, но и повышение культурного уровня. Чем выше культура, тем выше взыскательность читателя. И нам надо помнить об этом.
На Западе говорят о «смерти романа» как жанра. Но советский роман, в котором полнокровно отражается вся наша жизнь, набирает силу. У всех на памяти крупные романы, трилогии, в которых раскрывается жизнь семьи, поколения. В них естественно прослеживается процесс обогащения поколений новыми чертами, прослеживается своеобразная духовная эстафета революционной пролетарской культуры, раскрывается энергия народа на разных этапах социалистического строительства.
Время быстротечно, перемены происходят на наших глазах, и художник должен шагать в ногу с временем и даже предугадывать его ход. Когда я писал роман «Заре навстречу», моей задачей было отразить значительность перемен, происходящих в сознании людей, ставших впервые на путь построения социализма. О приобщении к новому >ТРУДУ на благо общества, труду для всех я рассказал в повестях «Степной поход» и «Мальчик с окраины». Через несколько лет ощущение коллективизма, чувство товарищества так сильно вошли в плоть и кровь каждого труженика, что удивительным казалось трудиться как–то иначе. Я видел наших рабочих в военную пору, когда пришлось им сменить спецовки на гимнастерки и бушлаты и с винтовками в руках защищать свою Советскую Родину, свое право на труд, свое право быть человеком. Жила в этих людях священная ненависть к врагу, высокое чувство патриотизма. Жила в них и рабочая гордость. И мне довелось видеть, как пронесли они, не запятнав, не позабыв, это чувство гордости своей профессией через всю войну. Достоинство рабочего человека помогало им, некадровым военным, совершать чудеса храбрости. Они оставались рабочими, когда, придя с войны, сняли потертые армейские шинели и встали к своим станкам. И не было для них минуты счастливее этой. Не хватало станков, но каждый работал за двоих. Была острая нужда в сырье, но токари и фрезеровщики боролись за экономию материалов с таким же упорством, с каким отражали они в окопах яростные атаки врага. А когда кончалась смена, высококвалифицированные мастера превращались в разнорабочих — каменщиков, плотников, — они шли отстраивать родной завод. Об этих людях с большой теплотой и сердечностью говорил на съезде Леонид Ильич Брежнев.