Значит, у нее переговоры. Это максимум на час. Ронин устроился поудобнее, готовый ждать сколько потребуется, и взял газету. Строчки расплывались перед глазами. Мысли блуждали.
Он знал, что с Эли что-то случилось в воскресенье вечером. Даже когда они занимались любовью, она была другой. Хотя она отдавалась ему с прежним пылом, в ней чувствовалось какое-то отчаяние. Он не мог понять, в чем дело. И не смог бы, даже если бы от этого зависела его жизнь. Все шло отлично! Они были счастливы. Так что же стряслось?!
Зазвонил его мобильный. Ронин достал телефон, взглянул на экран и включил голосовую почту. Все его мысли были заняты той, от кого сейчас его отделяла стена.
Из кабинета Эли вышла Деб, притворила за собой дверь и метнула в него взгляд, который яснее ясного говорил ему, что ему здесь не рады. Ради бога! Ее грозные взгляды не заставят его отступить.
Минут через сорок дверь кабинета Эли снова открылась, и Ронин услышал, что она прощается с клиентами. Он заметил, как она изменилась в лице, когда Деб сказала ей, что он здесь. Она побледнела, улыбка сбежала с ее губ. Впрочем, в следующий миг Эли снова овладела собой. Но рука, которую она протянула посетителям на прощание, заметно дрожала.
— Деб подготовит договор, и мы отправим свои предложения по вашей детской до конца недели. Хорошего дня! — сказала Эли сияющей беременной женщине и мужу, с лица которого все еще не сошло потрясенное выражение.
Ронин ждал, что будет дальше. Он думал, что Эли подойдет к нему, но она повернулась на высоких каблуках и пошла в свой кабинет. Он быстро шагнул следом и не дал ей закрыть дверь.
— Ты ведь не хочешь, чтобы я устроил сцену при новых клиентах, верно? — тихо спросил он, чтобы его услышала только она.
Секунду она раздумывала, но все же распахнула дверь и сказала:
— Входи, — и, когда они остались в кабинете вдвоем, прибавила: — У тебя пять минут. Мне скоро надо на встречу.
Ронин пристально ее рассматривал. Он заметил, что под глазами у нее залегли тени, лицо бледнее обычного. Пять минут?! Да он тут поселится, пока они все не обсудят. Полный ярости и досады, он вытащил из кармана пиджака ее записку и протянул ей.
— Так, по-твоему прощаются? — вопросил он. — Я заслужил большего. И ты это знаешь.
— Не привык, когда тебе дают отставку? — колко спросила Эли, заходя за стол, словно кусок дерева и стопка бумаги могли защитить ее от его вопросов.
— Не было никакой отставки, — твердо сказал Ронин. — Провести со мною ночь, полную нежности и страсти, а потом просто уйти, оставив этот жалкий обрывок!