Я щипаю себя за переносицу.
— Сколько, вы сказали, жертв?
— Мэм, их… их…
Его голос срывается. Я не знаю, то ли это из-за плохой связи, то ли из-за того, что он очень сильно волнуется. Скорее всего, по второй причине.
— Их там шесть, — наконец говорит он. — Шесть тел.
— Понятно. И они были обнаружены в одной и той же спальне?
— Совер… совершенно верно.
— Мне жаль, что приходится расспрашивать об этом, но не могли бы вы рассказать, в каком положении находились тела?
— Я… похоже… похоже, что я… — Я слышу, как он делает глубокий вдох, пытаясь, по-видимому, взять себя в руки. — Они лежали в ряд, как в морге.
Это он. Точно он.
— Я получил твое сообщение, — говорит Букс, стремительно заходя в комнату. — Это он? Но трупов целых шесть!
Потупив взор, я киваю.
— Шесть трупов? Он никогда не делал такого, Эмми.
— Это он, — говорю я. Ничего не услышав в ответ на свои слова, я поднимаю глаза и встречаюсь с Буксом взглядом. — Это он.
Букс достает из кармана сотовый телефон и нажимает на нем какие-то кнопки.
— Это Букмен, — говорит он затем в телефон. — Поднимайте группу быстрого реагирования. Мы отправляемся в Детройт.
Через полтора часа после того, как мне позвонили из городка Аллен-Парк, штат Мичиган, я уже сижу в маленьком десятиместном самолете вместе с Буксом и шестью членами нашей группы быстрого реагирования. Букс разговаривает по телефону со спецагентом из детройтского отделения ФБР, громко давая указания. Я смотрю в иллюминатор, и мои мысли движутся как бы по спирали в разных направлениях… Наконец мужчина, который сидит напротив меня и которого мне только что представили (но его имя я тут же забыла), вдруг прерывает поток моих мыслей.
— Значит, в выборе им этих жертв не просматривается никакой последовательности?
— Нет, никакой, — говорю я. — Мужчины и женщины. Белые, черные, латиноамериканцы, азиаты. Детей нет, а так все возрасты — от двадцати до семидесяти семи. Самые разные социальное положение и уровень достатка — бухгалтер, адвокат, врач, продавщица обуви, дворничиха и продавщица в бакалейном магазине. Единственное, что объединяет этих жертв, — это то, что все они жили в своих домах в одиночку.
— И больше ничего общего?
Я отрицательно качаю головой.
— Ничего общего мы обнаружить не смогли, хотя собрали о них самую полную информацию, вплоть до городов, в которых они выросли, школ, в которых они учились, клубов, которые они посещали, религиозных организаций, в которых они состояли, социальных сетей, которыми они пользовались. И — ничего, — со вздохом говорю я. — Они все — нормальные, обычные люди, у которых нет какой-либо одной объединяющей их всех характеристики.