Я дарю ему частичку себя, которую не способна подарить никому другому. Он говорит мне, как сильно ценит это. Что не заслуживает.
После, он обнимает меня так, словно никогда не отпустит.
Я верю, что он останется. Что не передумает.
Но кого я обманываю?
Он снова в себе закрывается, маскируется слой за слоем так, что я больше не могу разглядеть его на фоне той боли, что он после себя оставляет.
Я виню его, но это только моя вина. Глупая, романтичная, наивная я.
Я видела то, что хотела видеть. Чувствовала то, что хотела чувствовать. Он просто играл свою роль.
Иногда он предстает в моих глазах раскаявшимся и уязвимым, в такие моменты он для меня самое прекрасное создание на свете.
Но это лишь игра.
Он актер.
И очень, очень хороший.
Шесть лет назад
Вестчестер, Нью-Йорк
Гроув
Вторая неделя занятий
Я выхожу с лекции по истории театра, с гудящим от переизбытка информации о римских амфитеатрах мозгом, как вдруг налетаю на кого-то высокого и неподвижного.
И конечно же, все мои конспекты взлетают в воздух.
— Вот блин!
Этот кто-то высокий смеется, и я начинаю кипеть от гнева.
Я поднимаю взгляд и вижу ухмыляющееся лицо Холта. Должно быть, выражение моего лица кричит об угрозе насилия, потому что улыбка с его лица исчезает быстрее, чем трусики Зои Стивенс в субботнюю ночь.
Когда я наклоняюсь, чтобы собрать свои конспекты, он бросается мне на помощь. Мне так и хочется надавать ему по рукам, потому что с тех пор как мы проделали упражнение на «знакомство» в первый учебный день, он не обмолвился со мной и словом. Не то чтобы я жаловалась.
— Просто оставь все, как есть, — говорю я, когда он начинает собирать мои записи.
Он протягивает мне конспекты, и я, не глядя, вырываю их из его рук.
Я подавляю в себе желание сказать «спасибо», потому что после такого отношения, он не заслуживает благодарностей.
— Спасибо, — всё же вырывается у меня.
Черт бы побрал эту автоматическую вежливость!
— Всегда пожалуйста, — говорит он своим дурацким, монотонным голосом.
Я обхожу его и направляюсь к лестнице, которая ведет к Центральному корпусу. Пару секунд спустя, он уже идет рядом со мной, как будто это самое обычное явление в мире.
— Тяжелая неделя, да? — говорит он. — Я думал, Эрика выгонит Лукаса, когда он нарисовался здесь обкуренный, но, думаю, она поняла, что он играет лучше, когда слегка под кайфом.
Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему лицом.
— Холт, нельзя игнорировать человека целую неделю, а потом чесать языком, как ни в чем не бывало.
— Я не игнорировал тебя.
— Еще как игнорировал.
— Нет, если бы я игнорировал тебя, то не замечал бы твоего присутствия. А я замечал. Просто не разговаривал с тобой.