— Кэсси, пожалуйста, посмотри на меня.
В его голосе все не так. Я начинаю двигаться быстрее, чтобы он не мог говорить. Когда он стонет и перестает двигаться, я не чувствую удовлетворения. Только облегчение.
Я притворяюсь, что кончаю и обессилено падаю ему на грудь, и хоть он и обнимает меня руками, пропасть между нами увеличивается.
Я слушаю биение его сердца. Такое сильное. Быстрое и ровное. Без страха к любви. Звук мне чужд.
Я слезаю с него и принимаюсь собирать одежду. Он следит за каждым моим движением.
— Ты не останешься?
— Нет.
Он выдыхает. Он устал от этого ответа. Как и я.
— Скажи мне кое-что, — говорит он и садится.
— Что?
— Ты когда-нибудь будешь думать только обо мне, когда мы занимаемся любовью?
Я замираю, и потом натягиваю на себя футболку. Ненавижу, что я так предсказуема.
— Кэсси, он бросил тебя.
— Я знаю.
— Отпусти его.
— Я пытаюсь.
— Он на другом конце мира, а я здесь. И люблю тебя. Уже давно люблю. Но это ничего не изменит, да? Как бы сильно я ни хотел этого.
Он встает и натягивает на себя боксеры. Его движения резки́, и полны разочарования.
Я не виню его. Он заслуживает большего.
Я сажусь на край кровати, чувствуя опустошение. Эти отношения начались из злости, но сейчас я хочу, чтобы все получилось. Я бы отдала все, чтобы не быть такой безжизненной.
Но это так. Притворство иначе не работает. Чтобы не чувствовать боль, я причиняю ее другому, и ненавижу себя за чувство облегчения, которое за этим следует.
Он становится передо мной, и когда я обнимаю его, он крепко обнимает меня в ответ.
— Не могу поверить, что Итан Холт портит мне все, даже не находясь рядом.
От малейшего упоминания его имени у меня щемит в сердце.
Я отстраняюсь и провожу пальцами по хмурым линиям на его лице, пытаясь их сгладить.
— Мне жаль, — говорю я. — Знаю, это прозвучит банально, но ты не при чём. Дело во мне.
Он смеется.
— О, я знаю. — Выражение его лица смягчается. — И все же надеюсь, наступит день, когда ты закроешь эту главу своей жизни, Кэсс. Очень надеюсь.
Я киваю и смотрю на его грудь.
— Я тоже.
Потом он целует меня, нежно и медленно, и в моих глазах чуть ли не выступают слезы оттого, что мне хочется, чтобы этот поцелуй чувствовался иначе.
Опираясь своим лбом о мой, он говорит:
— И надеюсь, этот подонок осознает, что, отпустив тебя, он совершил самую большую ошибку в своей жизни.
Он провожает меня до двери и напоследок целует еще раз.
— До встречи в театре?
Я киваю и прощаюсь с ним, и потом мы вновь становимся влюбленными лишь на сцене.
Так лучше.
Уходя, я даю себе слово, что больше не стану причинять боль невинным. Приведу домой, трахну, выставлю вон. Никаких обязательств.