— Я тутешній, це зараз в Дубно мешкаю. Тут батьківська хата, мати і молодша сестра живуть. Якщо вам щось знадобиться, запитайте, де мешкає родина Лакизюкiв. Містечко у нас невелике, всі всіх знають. — Он махнул рукой в сторону пруда: — На тому боці ставу, біля сільради з червоним прапором, хай йому грець, знаходиться батьківська хата — вона третя праворуч…
Владимир Феликсович и Яринка сошли с брички, забрали вещи и подошли к двери. После дороги, сопровождавшейся скрипом коляски на рессорах, их вдруг оглушила густая тишина, которую нарушила, всхрапнув, уставшая лошадь.
Кучер не спешил уезжать.
— Зачекаю, якщо не вiдкриють, то візьму до себе на ночівлю, — пояснил он.
Историк постучал в массивные дубовые двери большим деревянным молотком, висевшим рядом.
И снова тишина. Ярину невольно охватило волнение: а если их не примут?
Однако вскоре послышался звук поворачивающегося в замке ключа и сонный голос:
— Кто здесь?
— Свои, Сашко! Открывай! — весело, с явным облегчением крикнул историк.
Открыл мужчина с тройным канделябром в руке, в котором горела одна свеча. Внешне он был копией Владимира Феликсовича, только моложе. Да и прическа у него была другая: длинные волосы до плеч, заложенные за уши, как у творческих людей — поэтов, художников, писателей.
— Володя? — удивился длинноволосый, увидев приятеля и его спутницу. — Как ты здесь оказался? — спросил он, почесав свободной рукой за ухом.
— Но-о! — скомандовал кучер застоявшейся лошади, убедившись, что у приезжих все в порядке, и крикнул напоследок: — Бувайте, панове-товаришi!
— Тебе в дверях начать рассказывать или ты нас впустишь? — едко поинтересовался историк.
— Пожалуйста, проходите! — засуетился длинноволосый, пропуская гостей в темную прихожую и торопливо закрывая за ними дверь на ключ.
— Позволь представить тебе виновницу нашей поездки сюда — Ирину Николаевну Хому.
— Можно просто Ирина, — добавила Яринка.
— Александр Прокопенко. Саша. — Мужчина слегка наклонил голову. — Заведующий сим книжным хозяйством и одновременно библиотекарь в одном лице. Обещали дать помощника, но пока я сам. Свезли сюда книги со всех ближайших усадеб, и я должен с ними разобраться. Те, которые несут пролетарскую направленность в духе социалистического реализма, отправить на полки, чуждые — сжечь, имеющие историческую или иную ценность — в запасник. Скажúте мне, какие книги могли быть в личных библиотеках у здешних богатеев? В духе социалистического реализма?
— Я читал, что у бывшего хозяина этого имения была великолепная библиотека, которой и цены нет! — с завистью сказал Владимир.